Право учить. Повторение пройденного
Шрифт:
— Не переживай, что никогда не окажешься в моих ладонях рукоятью меча, милая. Такая, как сейчас, ты нравишься мне гораздо больше.
Она не возражает. Хотя бы потому, что её губы слишком заняты.
— Вот Вы где, моя госпожа! — Долетает чей-то голос от кромки сада.
— Кто это?
Мин поднимает голову и устало морщится:
— Это f’yer Стир’риаги пожаловал: не смог пережить и четверти часа моего отсутствия.
Четверть часа? Уверен, мы сидим в тени яблони гораздо большее время, и, честно говоря, я сам не слишком доволен тем, что наше
— Твой хранитель?
— Ну да, — передёргивает плечами Мин.
— Он тебе не по нраву?
В сером взгляде возникает справедливое возмущение:
— Как можно любить надсмотрщика?
— Я имел в виду совсем другое. Он... какой он?
Теперь меня одаривают лукавой улыбкой.
— Ревнуешь?
— Нисколько. Всего лишь хочу быть уверенным, что...
— Моё сердце останется с тобой?
— Я не шучу, милая. Мне очень важно знать. В противном случае...
— С кем Вы проводите время, моя госпожа?
Голос пришельца звучит совсем близко. Чужой голос, красивый, немного низкий для эльфа, но удивительно глубокий. И что-то напоминающий.
Поворачиваю голову.
Пряди причёски, похожие на чернёное серебро, уложены с той небрежностью, которая свидетельствует о многих часах, проведённых перед зеркалом. Шёлк костюма подобран тон в тон к волосам и разбавлен фиолетовыми вставками, такими же яркими и тёмными, как глаза на благородно-бледном лице. Горбинка тонкого носа. Белый лучик старого шрама на скуле.
Он совсем не изменился за прошедшие двадцать лет. И не должен был измениться. Со мной дело обстояло иначе, но взросление лишь всё усугубило: эльфу хватило одного взгляда, чтобы узнать мои черты. Правда, он привык видеть их совсем в ином облике...
— Ты!
Никогда не думал, что это короткое слово можно прошипеть и простонать одновременно. В возгласе, брошенном мне в лицо, было столько злобы и ненависти, что я почувствовал себя, как дома, и нашёл достаточно выдержки, чтобы подняться на ноги, не торопясь, но и не медля дольше разумного.
— Вы знакомы? — Тихо спрашивает Мин, тенью вырастая у меня за спиной.
— Знакомы, — отвечаю, спокойно и внимательно рассматривая своего врага. Первого настоящего врага в жизни...
В тот день мне исполнилось десять лет, и праздник рождения, превратившийся в скорбное напоминание о смерти, по обыкновению проводился отдельно от его виновника. Весенний день выдался пасмурным и хмурым, словно желал угодить настроению, царящему среди обитателей Дома, и в комнате было так темно и холодно, что я нашёл в себе смелость нарушить запрет и покинуть её. Просто для того, чтобы увидеть хоть одну живую душу.
И увидел. Мы столкнулись у подножия парадной лестницы. Должно быть, он опоздал к началу поминовения, потому что кроме нас двоих в холле никого больше не было. Помню, строгий и печальный облик эльфа, закутанного в лилово-чёрный шёлк траурных одеяний, показался мне настолько
— Чудовище!
Кажется, слова сами по себе не обладают силой, способной убивать или даровать жизнь: всё зависит от мыслей и чувств, прячущихся за ними и вплетённых в каждый звук. Но в тот миг я пошатнулся, как от удара. Память не сохранила прочих оскорблений, проклятий и жалоб, высыпанных на меня: только самое первое, но и самое страшное слово, заставившее задуматься. Потом, позже, я спросил у Магрит, почему эльф так меня назвал. И сестра, появившаяся в холле, когда листоухий только-только разгорячился по-настоящему, сестра, которая ничего не сказала, мрачно и бесстрастно указав эльфу рукой на дверь, сестра, которая обычно снисходила до разговора со мной, только если я задавал серьёзные вопросы... Магрит провела ладонью по моим волосам и ответила: «Он всего лишь увидел в тебе своё отражение».
В тот весенний день я не понял ничего, кроме того, что эльфы стали моими врагами. Все, без исключения. И мной было потрачено много времени и сил, дабы изучить сильные и слабые стороны предполагаемого противника. Наделал кучу ошибок и глупостей, конечно: а кто может похвастаться тем, что с раннего детства действовал разумно и осмотрительно? В общем, всерьёз готовился к войне, но теперь, по прошествии времени и странных встреч, знал: смешно вести боевые действия с горой, если споткнулся о маленький камешек, скатившийся с неё. Камешек... А ведь имя моего обидчика и означает нечто вроде «камень». Поросший мхом, болотный валун, скользкий и ненадёжный. Интересно, каким его имя было изначально? Что-нибудь вроде «меткий камешек», «попадающий в цель»? Скорее всего...
Смотрю прямо в темень эльфийских глаз и не могу поверить, что сначала они показались мне прекрасными, а потом, в воспоминаниях, превратились в самое мерзкое зрелище на свете. Всё-таки, прежде всего, красивы, хоть и переполнены... Обидой? Бессильной злостью? Отчаянием? Что так его расстроило? Моя встреча с Мин? Но почему?
«Разве не очевидно?..»
Что?
«Вспомни: у него есть причина ненавидеть тебя...»
Ну да, есть. Он был очень опечален смертью моей матери.
«И?..»
Но как это перекликается с нынешним днём?
«Сначала подумай, что связывало его с Элрит...»
Не любовь, это уж точно!
«Почему же? По-своему он был безгранично очарован...»
Её красотой?
«Её знаниями...» — снисходительная улыбка.
Элрит наставляла его?
«В каком-то смысле... Да, она была его Учителем...»
И какой же предмет интересовал хранителя артефакта? Он ведь уже тогда являлся хранителем?
«Являлся...» — утвердительный кивок. — «И его очень интересовали опыты твоей матери в сфере... В той сфере, где она считалась непревзойдённым Мастером...»