Право учить. Работа над ошибками
Шрифт:
Пальцы дрогнули, неуверенно коснулись повязки. Я помог размотать запятнанную кровью ткань, а обнажившуюся и успевшую зарубцеваться рану дух вскрыл сам, поднеся запястье ко рту и впившись в кожу зубами. Потекла кровь, и я поспешил подставить под тоненькую тёмно-алую струйку бутон позвонка, из которого росли плечи лука.
— Благодарю тебя, вернувшийся...
Ещё один стежок между запястьем и старой костью. Кажется, течение крови останавливается, замирает, словно выбирая, в какую сторону следует двигаться, потом струйка отрывается от раны, падает, ударяясь о костяные
Последний виток шнура вокруг обёрнутого тканью лука. Последний узелок, потянув за хвостик которого, можно в мгновение ока расчехлить оружие. Работа окончена. Ошибка исправлена. Чужая ошибка, разумеется: исправление своих предоставлю кому-нибудь другому, потому что не способен самостоятельно их даже распознавать.
Проводник вздрагивает, открывает глаза и болезненно щурится. Так, глубокий карий цвет вернулся, а вместе с ним и скука обречённости. Нехорошо. Нет, парень, ты даже не представляешь, ЧТО тебе предстоит в будущем... Я тоже не представляю. И сие поистине прекрасно и удивительно!
— Ну что, наговорился?
— О да! Прелюбопытнейшая, кстати, получилась беседа... Знаешь, иногда стоит поболтать прежде, чем браться за оружие.
— Не в случае райга, — хмуро возражают мне, замечают сорванную повязку, снова истекающее кровью запястье, прислушиваются к ощущениям и... Хватают меня здоровой рукой за ворот рубашки: — Что произошло?!
— Ничего невозможного, поверь.
— Где он?!
— Кто?
— Дух! Ты помог ему выбраться из моего тела? Безумец!
— Вообще-то он сам делал выбор и принимал решение. Я всего лишь предложил.
— Что?!
— Поменять место обитания. Он не торопился уходить за Порог, вот и согласился провести остаток отпущенных дней в одной милой вещице... Проще говоря, переселился из твоего тела в другую плоть, тоже когда-то полную жизни.
— Другую плоть?
— Ну да. Рыбью кость. И кажется, ему понравилось новое место.
Проводник разжал пальцы, бессильно откидываясь назад:
— Ты предложил райгу занять истинно мёртвую плоть?
— Это так называется? Прости, не знаю всех тонкостей. Но да, если учесть, что изначально рыба всё-таки была живой, а потом окончательно умерла, можно назвать её плоть истинно мёртвой.
Потрясённый шёпот:
— Слепая удача... Надо же...
— Удача состояла лишь в том, что у меня под рукой оказалось всё необходимое. Дух вовсе не обязан был соглашаться.
Проводник наконец вспомнил, что ранка кровоточит, и вернул повязку на место, но карий взгляд следил не за движениями рук, а буравил моё лицо:
—
— И зря. Все они некогда были людьми, а с любым человеком можно найти общий язык. Если очень захотеть.
— Ты не понимаешь... Духи не желают слушать живых, вот в чём трудность. И даже если слушают, то не придают услышанному значения, потому что полагают себя выше живущих. Потому что находятся совсем близко к Порогу, но не могут его переступить. Райг мог бы послушаться только того, кто уходил в Серые Пределы и смог вернуться!
«Благодарю тебя, вернувшийся...» Я ясно слышал последние слова духа в чужом теле. Он назвал меня «вернувшимся», значит... И глупая улыбка расползается по моим губам.
Ну конечно! Мне же довелось побывать у Дагъяра, правда, в Круг Теней допущен не был, но гулял совсем рядышком. В шаге от небытия. Или уже в шаге за ним.
— Чему ты улыбаешься? — Проводник сдвинул брови, почувствовав подвох.
— Будешь смеяться, но... Так получилось, что я как раз и уходил, и возвращался.
— Ты умирал?
— Почти. Наверное. Не знаю, как это выглядело снаружи, но, скорее всего, именно умирал.
— Как? Когда?
— Не так уж и давно. И позволь не углубляться в воспоминания, в них нет ничего приятного.
— Потому тебе и удалось уговорить райга... Но... Ты знал, да? Ты нарочно заставил меня устроить разговор с духом?
Я поднялся на ноги, разминая затёкшие мышцы:
— Веришь или нет, не знал. Ничегошеньки. Даже не предполагал. Просто подумал: почему бы не поболтать? И оказался в выигрыше. Райг скован клятвой, кораблю больше ничто не угрожает, все могут спокойно возвращаться к прерванным делам и...
— В выигрыше!
Он почти выплюнул это слово. Откуда взялась злость? Я спас его жизнь, избавил от необходимости жертвовать собой, вообще добился наилучшего результата при наименьших усилиях. И на меня злятся? За что?!
— Я что-то сделал не так?
Проводник тоже встал, отвернулся к реке и тяжело опёрся ладонями о борт.
— Всё так, верно... Прости, что сорвался. Это моё горе, а не твоё.
— Горе?
Он сжал губы замком, не желая рассказывать большего, но когда меня останавливало чужое упрямство?
— Тебе нужно было уничтожить райга, да? Во что бы то ни стало? Но, как мне говорили, Проводники очень редко приносят себя в жертву, чтобы спасти других. Вообще никогда не приносят.
— Потому что все они жалкие трусы!
— Но ты тоже один из них.
Он повернул голову, позволяя увидеть карие озёра боли:
— Да, именно «один из»! И я устал прятаться за чужими спинами, отправляя безвинных на смерть! Можешь это понять? Устал!
— Могу. Так же хорошо понимаю и то, что рождённому воином никогда не удастся стать палачом, как бы его ни ломала жизнь.
Боль сменилась отчаянным удивлением:
— Откуда ты узнал?
— Что именно?
— О воине. О том, что я родился...
— Сведённый рисунок на твоей спине. Тебе было лет семнадцать, верно?