Право в истории русской философии

Верин Вадим

Интересно в данном контексте своеобразное положение известного аспекта кантовской философии об автономности и гетерономности в морали и праве, представленное в рассуждениях Г. Лумиа, автора работы «Кантовская теория права и государства». Он не соглашается с жестким разделением: «мораль-автономна», «право-гетерономно». Следовательно, моральные действия подчиняются

автономному моральному (категорическому) императиву, а правовые действия следуют гипотетическому императиву. По убеждению Лумиа, исходя на кантовского мышления, можно и нужно вывести следующее: как известно. Кант доказывал, что право гражданина в государстве допускает право не повиноваться закону, в котором гражданину не допускается иметь права быть созаконодателем. Человек должен выступать созаконодателем в праве и самозаконодателем в морали.

Следовательно, принцип автономии должен господствовать с одинаковой силой в обеих сферах разума. И право и мораль имеют свое основание в ноуменальной природе человека. Праву доверена защита человеческой личности в ее феноменальных проявлениях. Цель права заключается в сохранении освобожденной моральной свободы от всякого воздействия чужих произволов, согласовываться с такой свободой и принимать ее этические ценности. Закон свободы, по Лумиа, есть предпосылка морали и одновременно основание для прав. Отсюда человек имеет право быть принятым как цель и не быть используемым в качестве простого средства чужих воль (вторая формулировка категорического императива). Право, которое опирается на этическое требование уважения личности, далеко от противоречия с моралью, отмечает Лумиа. Говоря же о принуждении, Лумиа делает акцент на субъективную сторону элемента права, называя его «самопринуждением», поскольку оно направлено «против животной, вредной природы человека и согласуется с рациональной природой». Поэтому даже наказание преступления не способно нарушить принцип свободы личности, заключает Г. Лумиа [56] .

56

Lumia G. La dottrina kantiana del Diritto e delta State. Milano, 1960. P. 47.

Последним

в ряду приверженцев морально-правового единства назовем Е. Ламанна, автора «Опытов о моральной и политической мысли И. Канта». Ламанна не склонен видеть в принудительной силе права его коренные основания, напрямую высказывая свое мнение по поводу тесного взаимодействия двух практических сфер: «Благодаря этой связи права с моралью, или, лучше сказать, этой идентификации права с некоторой частью морали, признается существование норм права, которые имеют всеобщую ценность», и белее того, «идея права, содержащая идеальную цель государства, есть моральный идеал и не имеет для нас значения разграничения права и морали у Канта» [57] .

57

Lamanna E. P. Studi sull pensiero morale e politico di Kant. Firenze, 1968. P. 267–268.

Таким образом, вышеизложенные размышления констатируют тесное соотношение между моралью и правом в кантовской философии, поскольку одинаково содержит общую идею, или «вечную задачу»: осуществление нравственного закона – закона всеобщей свободы. Отличительный элемент дан лишь в различии формы законодательств, в то время как и мораль и право могут содержать идентичное понятие долга. Долг есть содержание обязательства, понимаемое как необходимость некоего свободного действия при побуждении категорического императива разума, который содержит не только практическую необходимость, но также и элемент принуждения. Итак, долг несет в себе принудительное качество, а правовая обязанность зависима от моральных законов и выражает необходимость моральной свободы. Над правом и этикой доминирует общий моральный закон.

Конец ознакомительного фрагмента.