Право выбора
Шрифт:
Друг, ссутулившись, пошел в сторону калитки и жестом пригласил меня за собой. Странно, но солнце почти не доставляло дискомфорта. Пройдя в просторный двор, я замер. На крыльце нас уже ждал старик, несложно догадаться, кем он приходился Олегу. Впрочем «старик» не лучшее определение для человека стоящего передо мной. Ростом он был хоть и меньше своего внука, но выше меня, спина прямая, плечи широкие. На нем была одета просторная рубашка, но я точно был уверен, что телосложению дедушки Карлсона могли позавидовать даже многие мои сверстники. По загорелым рукам и лицу было заметно, что «старик» проводит немало времени на открытом воздухе. Взгляд серых, или лучше сказать, стального цвета глаз, был направлен на меня. Я поежился, но не отвернулся, продолжил осматривать родственничка своего друга. Его короткие волосы полностью соответствовали возрасту, то есть были седыми, аккуратно подстриженная бородка, тоже, нос седым не был, а был он с горбинкой, похоже, что не от природы,
Пока мое внимание было отдано дедушке, внук оказался почти за моей спиной, как будто он шел левее меня, но вдруг отстал на шаг. Оставаться на месте с каждым мгновением было все сложнее. Негостеприимно как то меня встречают. У меня по-прежнему не было версий о том, почему мне стоит опасаться друга и его родственника, но что-то было не так.
Только хотел поздороваться, но тут дед Олега молча направился ко мне. Самообладание дало трещину и я невольно чуть отвел левую ногу назад. Я не левша, но правая боевая стойка предпочтительней, когда противники перед тобой и слева. Мои телодвижения не укрылись от дедушки Карлсона, имя которого оказывается мне до сих пор неизвестно. Но родственничек друга лишь чуть улыбнулся и застыл в шаге от меня.
— Он мой друг и он в норме, — наконец-то подал признаки жизни Олег. О чем это они вообще?
— Да вижу я. Игнат Велиславович меня зовут, а ты, не буду лукавить, знаю как родителями наречен, — протянул мне руку, как ни в чем не бывало дедушка Карлсона.
— Рад познакомится, и то, что проверку прошел тоже, — отвечая на рукопожатие, сказал я.
— А теперь давайте в дом, нечего гостя на дворе томить.
И подавая пример, Игнат Велиславович, пошел в дом. Следом, виновато улыбнувшись, потопал Олег. Видя, что угроза миновала, но так и не осознав в чем она состояла и почему ко мне с такой враждебной настороженностью отнеслись, я все же двинулся за хозяевами почти без опаски.
Внутри просторно и чисто. Потолки были высокими, что не очень типично для деревенской избы, окна широкими, но без стеклопакетов, что с эстетической точки зрения, даже плюс, потому как в таких домах они смотрелись так же гармонично, как лысый еж в армейской форме. Внутренние стены, в отличие от наружных не были обшиты досками, и лишь местами голые бревна прикрывались картинами и репродукциями, на которых, как правило были изображены пейзажи, однако мой взгляд устремился на полотно выбивающееся из ряда других. С него на меня цепко смотрели два стальных глаза, художник смог влить в них будоражащую, опасную силу хищника. Словно загипнотизированный этим взглядом, я подошел к картине. Это действительно было творенье кисти, а не цифровой графики. Довольно большое полотно, где-то сантиметров 60 на 90, на котором был изображен воин в куртке и штанах из кожи, поясом с пришитыми к нему карманами и двумя мечами в руках — в левой — одноручник, в правой — полуторник. Выглядел он куда грознее Игната Велиславовича и Олега, но чем-то был неуловимо схож с ними, и дело не только в стальных глазах семейства Васильевых. На уровне интуиции я понимал, что это действительно их предок, и изображен он так, нет для «показухи», а потому, что именно таким и был — воином.
Но не дав мне полюбоваться творением кисти неизвестного автора, меня усадили за стол. Признаться, это был один из худших моих обедов. Нет, я совсем не против простой деревенской еды, но даже аппетитная, исходящая паром вареная картошка с маслом не шли в горло под пристальными взглядами старшего и младшего Васильевых. Невольно задумался о том, не догадываются ли они, кто я. Следуя своей паранойи, я за обе щеки уплетал картошку с солеными огурцами и кусочками сала, лишь бы продемонстрировать, что я обычный человек и вкусовые предпочтения у меня соответствующие. Но наконец-то обед закончился. И я остался предоставлен сам себе до самого вечера. Правил поведения было всего два: не открывать то, что закрыто и не выходить за дверь ночью.
Выходить на солнце я не пожелал, ни телевизора, ни (Боже упаси) интернета в доме не наблюдалось. Зато, к моему удовольствию, хватало книг. Бегло пробежал взглядом по корешкам — А.В. Суворов «Наука побеждать» (на удивление тонкая книга), М. Шолохов «Тихий Дон» и многие другие, но я решил почитать нечто полегче и взял с полки «Вечера на хуторе близ Диканьки» за авторством Н.В. Гоголя.
«Писарь откашлялся и начал читать:
— «Приказ голове, Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что ты, старый дурак, вместо того чтобы собрать прежние недоимки и вести на селе порядок, одурел и строишь пакости…»
— Вот, ей-Богу! — прервал голова, — ничего не слышу!
Писарь начал снова:
— «Приказ голове, Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что ты, старый ду…»
— Стой, стой! не нужно! — закричал голова, — я хоть и не слышал, однако ж знаю, что главного тут дела еще нет. Читай далее!».
Хмыкнув, я отложил книгу и посмотрел на часы, всего около десяти вечера. Но меня уже клонило в сон и я сдался, решив, устроить себе тихие, мирные каникулы в деревне.
Что меня разбудило? Не знаю. Но сердце билось
Спустя пять минут, ничего подозрительного не произошло. Опасности не было ни снаружи, ни внутри дома. Беспокойство отступило. Пожалуй, на непривычной кровати дернулся и показалось, что падаю. А я дубина, навоображал себе невесть что. Перевернулся набок. Спустя минуту — на другой, но сон не шел.
Тихонько накинув кроссовки, я вышел во двор. Красота. Небосвод ясный, если не считать несколько ленивых туч. Россыпь звезд над головой и серп луны. Воздух прохладный и чистый. Я сделал пару глубоких вдохов и даже зажмурился от удовольствия. Ветерок обдувает лицо, цикады, словно попрятавшиеся в траве усатые мексиканцы с маракасами, наигрывают мелодию. Ветер скользнул дальше и вплел в эту мелодию шелест травы и листьев яблонь. Ни назойливого гудения комаров, ни брехания собак или попсы от разгулявшихся дачников, только тихая мелодия природы и крик вдалеке… Что?!! Сердце снова пустилось в пляс, столь резким был переход от безмятежности к настороженности. Показалось? Нет, не может быть. Я по возможности бесшумно сошел с крыльца и двинулся через сад в сторону леса. Шагов через пятнадцать начали появляться сомнения. Ветер все так же играл свою мелодию, не сбившись с ритма ни на секунду. Собаки молчали. В деревне ни одного фонаря не зажглось. Ничего не говорило о том, что опасность рядом. Я уже дошел до невысокой изгороди, отделявшей владения Игната Велиславовича от поля, и виднеющегося невдалеке леса и подумал, что стоит вернуться в дом и разбудить Олега, но когда я уже начал разворачиваться, крик повторился. В этот раз он был громче. Сомнений не было, кто-то в панике пробирается через лес в сторону деревни. Не мешкая, я перемахнул забор и побежал туда, откуда, по моим представлениям, должен появиться беглец. Если тому, конечно, удастся достичь поля.
Открытое пространство я пролетел за секунды, и вот уже вломился в переплетение деревьев. Нет, так не пойдет. От меня шума, как от бригады пьяных сталелитейщиков. Дальше я двигался более осмотрительно. Моё измененное зрение во многом способствовало удобству передвижения, а вот то, что на мне кроме кроссовок и трусов ничего не было, наоборот. Хвойный лес не проявлял ко мне гостеприимства, норовив уколоть обнаженное тело или ударить веткой по глазам, впрочем, сейчас меня это заботило мало. Я замер и стал ждать. Спустя секунд десять услышал всхлип, практически на пределе моего восприятия. Не будь я начеку, то не уловили бы этот звук. Немного откорректировав первоначальный курс, я продолжил движение. Снова крик. Уже намного ближе. Столько паники и страдания в нем было, что я понял — еще чуть-чуть и опоздаю. Не задумываюсь, к чему могу опоздать и, отогнав запоздалое воспоминание о том, что по ночам меня настойчиво просили не выходит даже на крыльцо, я побежал вперед так, словно от этого зависела чья-то жизнь…
На поляну я выскочил совершенно неожиданно для себя. Только ломился сквозь колючие ветви и вот уже стою на открытом пространстве. Несмотря на скрывшуюся за тучей луну, я смог разглядеть силуэт ребенка. Тихо всхлипывая, ссутулившись, малыш сидел спиной ко мне на противоположенной стороне небольшого свободного от деревьев пятачка. На мой оклик ребенок не отреагировал, и я стал приближаться к нему, попутно оглянувшись в поисках возможной опасности. Поляна представляла собой практически правильный круг, густо обрамленный плотно прижавшимися к друг другу елями. Не дойдя несколько шагов до ребенка я остановился. Неправильность ситуации бросалась в глаза. Если бы я был героем фильма ужасов, то зрители уже, наверняка бы кляли мою тупость и кричали бы: «нет, не делай этого». Поэтому вопреки первоначальному желанию подойти к ребенку вплотную, я двинулся к нему по дуге, что бы увидеть лицо. Луна скинула оковы туч и осветила поляну, я замер на полушаге — всхлипывания сменились хихиканьем. Дитя подняло голову с колен и широко улыбнулся мне, обнажая острые игольчатые зубы. То, что раньше казалось ребенком, при ближайшем взгляде, оказалось невысокой, тщедушной тварью с черной гладкой кожей, длинными тонкими руками, оканчивающимися четырехпалой кистью с когтями, круглой уродливой башкой с маленькими красными глазками и непропорционально большим ртом. Треск, сломавшейся совсем рядом со мной ветки, заставил посмотреть вправо. Едва увидев еще одну пару красных глаз, я рванул через поляну туда, откуда пришел. Тем временем черных уродцев становилось все больше, они, уже не таясь, вылезали на поляну, беря меня в кольцо. Когда до ближайших деревьев оставалось метра полтора, прямо передо мной вышла одна из тварей, не снижая скорости, я прыгнув «рыбкой», перелетел мерзкоскалющееся существо и пробил телом переплетенье веток. Перекувыркнувшись при приземлении, я, не оборачиваясь, побежал дальше, а в спину мне доносились визгливый смех и рычание.