Право Вызова. Книга Третья
Шрифт:
Находить время на бесплатную работу после работы основной это тяжело, и в первую очередь психологически. Тут нужен особый склад ума.
Но. Несмотря на всё моё внезапно проснувшееся уважение к Толщие Петровне, пересказывать всю ту уйму миленьких маленьких историй, которую она вывалила на меня, я что-то как-то не собираюсь и перейду сразу к экшону.
Короче.
Дети росли и внезапно выяснилось, что аж трое воспитанников приюта — одарённые. Приют тут же покупает местный граф. Окольными путями он крепит одарённых в
— А те одарённые ребята не дожили даже до тридцати! Он использовал их, как пушечное мясо! Посылал на химер! В лес! А когда те погибли, то даже не расстроился!
Маленькие глазки Толщии Петровны встали на мокрое место.
— Хотя, наверное, его тоже можно понять, — шмыгнула она носом. — Его родного брата прирезали подростки из… ну… из неблагополучных семей.
— Вот как?
— Да. Сначала ограбили, а потом испугались и прирезали. Наверное, потому-то граф и зачерствел.
— Так, — я задумался. — А те подростки, которые прирезали брата чёрствого графа. Почему их семьи стали неблагополучными?
— Да откуда ж я знаю?
— А вы подумайте!
— Ну… Наверное, — предположила Толщия, — это отголоски тех времён когда герцог поменялся. Крафтовский пришёл, а старый, — фамилию уже не помню, — в Карелию уехал. И сам уехал, и всё оборудование со своей обувной фабрики с собой увёз. Вот люди и остались без работы.
— Ага, — сказал я. — А теперь вдумайтесь, Толщия Петровна. Может такое быть, что старого герцога вынудили уехать трудные подростки?
— Как?
— Не знаю. Но вдруг!
— Что за бред?
— Это не бред, Толщия Петровна! Это порочный круг! Аристократы обижают детей, дети обижают аристократов и всё повторяется вновь и вновь! Зуб за зуб, глаз за глаз! Но сегодня, — сейчас! — у вас есть шанс взять и разорвать этот круг к чёртовой матери!
— Вы думаете? — она опять шмыгнула.
— Я уверен! Толщия Петровна, давайте забудем былое. Помогите мне получить опеку. Поверьте, у меня нет злого умысла, и я стану отличным отцом. Самым лучшим.
— Ну… Ладно, — наконец-то сдалась работница соцопеки. — Приводите своего мальчика, взгляну на него.
— Так зачем же его приводить? Вот он сидит.
Джакузий Кузьмич помахал рукой с соседнего стула.
— Так! — слёз Толщии Петровны как ни бывало. — Я так и знала! Это какие-то махинации! Вы такой же, как и все остальные! Я никогда и ни за что не пойду на поводу у…
Так, всё.
Заебала.
Уже слишком много времени потрачено впустую. И раз Толщия Петровна отняла у меня столько времени, то пусть отработает и станет подопытной в одном моём эксперименте. Сама напросилась.
— Фас! — я тряхнул ногой и из моей штанины выскочила Правая. Бомбожопка прошмыгнула под столом, прыгнула Толщие Петровне на ногу и начала карабкаться вверх.
— А-а-ай! — завизжала Толщия, но почти
Химерка крепко-накрепко закрепилась у неё на черепе. Толщия подняла одну руку, затем другую. Правая подмигнула мне, мол, работает.
Отлично.
Клянусь использовать эту плюшку только по особым случаям. Ну, вот как сейчас.
— Так, ладно, — сказал я. — Давай разбираться.
Следующие четыре часа мы с Кузьмичом провели за изучением документов; пытались понять порядок действий. Бюрократическая машина подкидывала нам ловушку за ловушкой и сопротивлялась как могла, но в конце концов мы справились.
Джакузий Кузьмич стал моим сыном, а Борзолюба Джакузьевна внучкой. И хуй ты с этим поспоришь, ведь на всех документах стояла подпись самой Толщии Петровны…
—…Борзолюба Джакузьевна Прямухина.
— Што!? — крикливым шёпотом уточнил Онотолий Анатольевич. — Это ваша сестра!?
— Нет. Скорее внучка. Ну… Двоюродная внучка, — соврал я. — Всё очень запутано. И там, на самом деле, очень смешная история, как-нибудь потом я вам её расскажу. А что такое?
— Почему вы прятали от меня такое сокровище!?
— Прошу прощения?
— При всём моём уважении к вам и Татьяне Ильиничне, но… быть может… вы нас познакомите? Устройте нам свидание, Илья Ильич, прошу вас!
— Ну-у-у-у, — затянул я. — Даже если Татьяна будет не против, я боюсь, что Борзолюба Джакузьевна слишком консервативна для вас. Она очень самостоятельная девушка и не нуждается в чьём-то покровительстве. Вряд ли она приемлет свободные отношения и фиктивные браки.
— Илья Ильич, — Онотолий взял меня за руку; ладошка у княжича была потная. — Если эта богиня ответит мне взаимностью, клянусь, я… я… я откажусь от гарема. Никаких вторых жён, никаких наложниц. Клянусь вам, Илья Ильич. Зачем оно мне надо!?
— Хм-м-м. Не буду ничего обещать раньше времени, но я поговорю с Борзолюбой на ваш счёт.
— Спасибо, Илья Ильич, спасибо!
—…таким образом благодаря ароматике у наших потребителей будет возможность вновь окунуться в незабываемую атмосферу осеннего подъезда и первой влюблённости, — Борзолюба Джакузьевна перевернула последний листочек. — Я кончила.
— У-у-у-у, — жалобно проскулил Онотолий Анатольевич.
— Спасибо, Любаш! Как всегда на высоте, даже не сомневался. Запускайте в производство. Онотолий Анатольевич, пойдёмте.
— Но…
— Пойдёмте, говорю, — я вытянул княжича в коридор. — Всё потом, всё потом. Ну а сейчас, быть может, по пивку?
На сегодня план минимум я выполнил и дальше собирался отдыхать. К Романову и планам по захвату мира я вернусь завтра, ну а сегодня почему-то жутко захотелось пива с сухариками. А хотя чего это я? Понятно почему. Это всё Борзолюба Джакузьевна со своими уникальными ароматизаторами; чует ведь, зараза, болевые точки аудитории.