Правофланговые Комсомола

Коллектив авторов

Зоя пошла, записалась на прием. Ожидая, когда ее вызовут, сидела в коридоре. Тут тоже посетителей хоть пруд пруди.

— Космодемьянская! — услышала она наконец. После сумрачного коридора кабинет показался ей очень светлым. Белые шторы на окнах подняты. На стене — большая карта.

Секретарь МК пожал Зое руку, предложил сесть. Разговор начался с расспросов: кто она, где родилась, куда выезжала, давно ли вступила в комсомол.

Зоя отвечала быстро, старалась подавить волнение — решалась ее судьба. Руки помимо воли вертели пуговицу, но Зоя заметила это только

тогда, когда перехватила взгляд секретаря. «Еще подумает, что волнуюсь», — мелькнуло в голове, и Зоя заставила пальцы успокоиться, положила руки на колени. Потом все время следила за ними.

А вопросы сыпались один за другим:

— Какой язык учила?

— Немецкий..

— В цель стреляла?

— Неплохо.

— А с вышки в воду прыгать не боишься?

— Не боюсь!

— Сила воли есть?

Зоя улыбнулась. Ей еще никогда не приходилось так лестно говорить о себе. Но что поделаешь…

— И сила воли есть, и нервы у меня крепкие.

Секретарь помолчал немного, еще раз внимательно посмотрел на девушку, и Зое показалось, что он подавил вздох.

— Люди нам нужны. На фронт, значит, хочешь? Сердце Зои дрогнуло.

— Затем и пришла.

— Трудно там, очень трудно. Ты, между прочим, во время налетов где бываешь?

— Я? На крыше. Бомбежки не боюсь. — И чтобы разом пресечь все вопросы, Зоя добавила решительно: — Вообще ничего не боюсь!

— Ишь ты какая смелая, — сказал секретарь. — Ну, подожди в коридоре. Соберутся товарищи, поедем в Тушино прыгать с парашютом.

Зоя вышла. От возбуждения она не могла сидеть, ходила по коридору. Конечно, легко было говорить там, в кабинете, что она не боится. На самом-то деле все куда сложнее. Вот сейчас нужно прыгать с самолета. Если и будет страх, Зоя, конечно, постарается его побороть. А вдруг не выйдет?

Когда секретарь снова позвал ее и спросил: «Готова?», без колебаний ответила: «Готова!»

Она думала, что сразу отправится на аэродром, но вместо этого секретарь принялся рассказывать, какие трудности ожидают ее.

— Ты должна ясно представлять себе, на что идешь, — закончил он.

— Я готова, — повторила Зоя.

— Иди домой, подумай еще.

Только в коридоре вспомнила Зоя о прыжке с парашютом.

«Да он же просто испытать хотел», — поняла она.

Через два дня Зоя вновь пришла в Московский комитет комсомола. Опять здесь было много народа. Зоя насторожилась: не отказали бы!

Чувство тревоги усилилось, когда вошла в кабинет. Ее встретил секретарь, с которым беседовала в прошлый раз. Он выглядел усталым, смотрел холодно. Молча пожал руку, кивком указал на кресло.

— Так вот, Космодемьянская, решили тебя не брать!

— Как не брать? Почему не брать? — срывающимся от обиды голосом крикнула она.

Секретарь улыбнулся, положил ей на плечо руку.

— Ну, не волнуйся, — мягко произнес он.

Зоя немного успокоилась. Ее опять проверяли — не поторопилась ли, не раскаивается ли…

На этот раз они договорились конкретно обо всем. Секретарь сказал, когда и куда надо явиться, что захватить с. собой.

Лишь спустя некоторое

время Зоя поняла, что и тогда ей, как и всем добровольцам, дали еще одну, теперь уже последнюю возможность взвесить свое решение. Им просто указали место и время сбора, не взяв при этом никаких обещаний. Хочешь — приходи, передумала — занимайся обычным делом, никто не упрекнет тебя.

И вот наступило сырое холодное утро. Мама подняла Зою рано, накормила завтраком: будто в школу собирала. Проводила до трамвая. Дул резкий ветер, низко неслись клочковатые рваные тучи. По щекам мамы скатывались слезинки.

В тот же день Зоя оказалась в воинской части № 9903, познакомилась с такими же добровольцами, как и она…

Шагавший впереди Борис поднял руку: внимание, осторожней! Зоя старалась ступать на носки, напряженно прислушиваясь. Какие-то странные звуки доносились издалека. Она дернула Бориса за рукав, тот остановился.

— Слышишь? Вот опять! Что это?

— Лошади. На ржание похоже.

Сделали еще шагов пятьдесят, и перед ними открылась прогалина, заросшая низким кустарником. Дальше, наверное, поле. Во всяком случае, конца прогалины не было видно за белесой мглой. Лишь смутно обрисовывались впереди очертания какой-то постройки. Ветер, дувший оттуда, нес запах печного дыма, обрывки голосов. Совсем явственно раздавалось ржание лошадей. Чуть приметно мелькал огонек. Он перемещался: наверно, кто-то ходил с фонарем.

— Петрищево, — тихо сказал Борис. — Ты побудь здесь, а я подберусь поближе, посмотрю.

Зоя прижалась спиной к стволу дерева, на всякий случай вытащила наган. Следила за Крайневым. Он сделал несколько перебежек от куста к кусту, потом пополз и скрылся из виду.

Надо было набраться терпения. Усилившийся снегопад совсем заслонил строение вдали. Теперь Зоя могла только слушать, но и слушать было нечего. Голоса в деревне больше не раздавались, конское ржание прекратилось. Только собака жалобно тявкала. Не облаяла бы Бориса!

Минуло полчаса, пока вернулся Крайнев.

— Что? — нетерпеливо спросила Зоя.

— Прямо — длинный сарай. Конюшня. Дальше — дома. Немцев полно, крайняя изба как улей гудит.

— Ну?

— Зажигать будем конюшню и дома,

— В такой снегопад? Кто увидит?

— Подождем, может, кончится. Еще рано, до полуночи время есть. А пока попрыгаю, чтобы не замерзнуть. — Борис принялся бесшумно топтаться на месте.

У Зои, долго стоявшей без движения, тоже застыли пальцы ног и рук, она тоже начала приплясывать, то приближаясь к Крайневу, то отступая. И вдруг фыркнула весело.

— Тихо! Смешно тебе? — удивился Борис.

— Вроде бы танцуем… Первый бал.

— Похоже, — улыбнулся Борис. — Лесной бал. — И, словно оправдываясь: — А что поделаешь? Еще по крайней мере час ожидать надо!

Наконец пора. Борис подал знак: вперед. Ползти — вот что самое ненавистное. Фашисты не таясь выходят из дома, хлопают дверью, разговаривают в полный голос, гогочут. Хозяевами себя чувствуют. А Зоя вынуждена хорониться в канаве на своей родной земле, не смея выпрямиться в полный рост.