Православная монархия. Национальная монархия в России. Утопия, или Политическая реальность

Ларионов Владимир

Есть и другой вариант развития событий, столь зримо проявившийся у нас и во Франции. С 2000 года власть в Российской Федерации энергично воспользовалась патриотическим понятийным аппаратом, столь долго вырабатываемым в кругах национально мыслящих интеллектуалов, гонимых и не признанных в ельцинский период. И вдруг из Кремля заговорили на их языке. И, о чудо, — народ подхватил это новое слово власти, как никогда не слышимое прежде откровение. Будто и не писали обо всем этом многочисленные патриотические издания более двенадцати лет. А вот из рук власти патриотизм приняли, как прежде радостно приняли перестройку и реформы. Во Франции Жан Мари Ле Пэн долгие годы боролся за национальную Французскую идентичность, за культуру Франции. Четверть населения всегда его поддерживала, но только четверть. Остальные, по указке правительственных СМИ, считали его фашистом и даже помыслить боялись, что он не фашист, а единственный честный политик в стране. Но вот приходит правительственный

министр Саркози и в своей предвыборной президентской гонке берет на вооружение все программные тезисы Ле Пэна. И думаете, он в глазах французов становится фашистом? Нисколько. Он уважаемый политик — и новый президент Франции.

Так устроена толпа. Она раболепно смотрит в рот имеющейся в наличии власти и голосует за нее даже вопреки очевидным собственным интересам. Но власть вынуждена считаться и с мнением тех, кто вышел из толпы и имеет свое мнение, хотя в критический момент всегда готова это мнение узурпировать.

Уважаемый мною А. Елисеев, невнимательно прочитав в моих предыдущих работах размышления на эту тему, поспешил в одной из своих статей объявить меня врагом политического прямого действия. Возникает впечатление, что автор слабо представляет себе механизм современной политической машины, созданной системой. Кроме всего прочего, не совсем понятно, как можно выступать за духовное орденское единство и поносить своих единомышленников, чем занимаются некоторые авторы, чьи труды, за исключением этого досадного минуса, имеют для борьбы несомненную ценность. По этой причине я решил представить более пространные рассуждения на эту тему для тех, кто не в состоянии правильно понимать ход чужих мыслей.

Я не являюсь противником политической борьбы. Более того, я призываю отказаться от устаревших штампов и осознать наконец, что политическая борьба современности давно разворачивается на другом поле. Парламентская болтовня, выборы и даже подготовка вооруженного восстания — это удел слабоумных. Новейшая американская доктрина противостояния ориентирована на борьбу за Ценности, и борьба эта разворачивается на поле людских душ! Вот где надо наступать и побеждать во что бы то ни стало. Нам нужна революция в душах и мозгах народа и только затем — переворот во властных структурах. Нам необходима работа по тщательному отбору и консолидации лучших русских людей. Их появление во властных структурах без преждевременной огласки и одновременная работа по революции в загаженных мозгах нашего народа, выделение из его массы критической группы активного меньшинства — вот наши задачи.

«Взятия Зимнего» и орущих толп революционных матросов более не будет. Нас ждет долгий путь, хотя, возможно, времени на него отведено Провидением совсем немного. Я, впрочем, не призываю отказаться и от обычной политической деятельности патриотических сил, если правильно поставить акценты. Вопрос, что сейчас главнее: души людей или победа на региональных выборах? Наверное, души. Тактически мне видится более целесообразным без лишнего шума устанавливать на ключевые посты властной пирамиды людей, которые будут объединены в единый (скорее духовный, но и отчасти политический) организм орденской структурой.

Политическую власть сегодня скорее можно взять не стрельбой и уличными беспорядками, а тихо, «ночью», когда город спит. Громогласные заявления о национальной революции без предварительно подготовительной орденской работы представляются банальной провокацией. Конечно, очень желательно так политически обработать «улицу», чтобы она была всецело наша, но сегодня это вряд ли возможно. У нас не революционная ситуация, и мы не в состоянии вывести на улицы более ста человек. Призыв к национальной революции сейчас и немедленно из уст национальных публицистов звучит, как ревность не по разуму. Орден никогда и не приходит к власти через улицу. Это наивное романтическое воображение «революционеров», питаемое фильмами из детства типа «Ленин в Октябре», подсказывает им неверные решения. Орден — это скала, айсберг, скрытый до времени в водах повседневности. Сейчас нельзя под реальной политикой понимать митинговщину и участие в выборах. Орден — это работа вверху и везде, тщательная и незаметная для посторонних глаз. Кроме того, мы все прекрасно понимаем, что называть русской нацией те жалкие осколки, что остались от некогда великого народа, никак нельзя. Новой генерации русских еще предстоит стать нацией нового типа, нацией веры и верности перед лицом всемирной апостасии.

Соответственно, без наличия русской нации все разговоры о национальной революции становятся до поры до времени беспочвенными розовыми иллюзиями. Из этих неоспоримых фактов и должна исходить любая национальная организация орденского типа. Для четкого понимания границы, которая проходит между политикой ордена и политикой для толпы, вслед за Ю. Эволой проследим становление общеевропейских политических организмов. «Итак, основой всякого истинного и устойчивого политического организма является организация, подобная Ордену, «мужскому союзу», держащая в своих руках принцип империи, для членов которой —

согласно формулировке Саксонского Кодекса — честь состоит в верности…

«Нация» всегда будет чем-то расплывчатым, тогда как в рассматриваемой нами ситуации необходимо заострить внимание на изначальном основополагающем противоречии. С одной стороны стоит масса, которой, независимо от перемены настроения, всегда движут почти одни и те же простейшие влечения и интересы, связанные с удовлетворением чисто физических потребностей и стремлением к чувственным наслаждениям. По другую — люди, отличающиеся от первых как свидетели иных законности и авторитета, дарованных идеей и стойкой и безличной преданностью этой идее. Для подобных людей только идея может быть настоящей родиной (для нас — идея Святой Руси, одновременно таинственно и вполне зримо привязанная к совершенно определенной географической территории, чьими границами являются не только условные линии политических разграничений, но и земли, за пределами которых верующее сердце уже не знает святынь, храмов и мощей святых подвижников, которые являются истинным основанием Священной Империи с названием кратким Русь. — Авт.). Их объединяет или разделяет не то, что они рождены на одной земле, говорят на одном языке, а в их жилах течет одна кровь, но принадлежность к общей идее (для русского человека исторически обусловлено то, что без общей крови, языка и земного Отечества он не может найти себе соратников-борцов за Святую Русь. — Авт.).

Истинная задача и необходимое условие для возрождения «нации», обретения ею формы и сознания, состоит в том, чтобы выявить и отделить то, что обладает лишь мнимым единством во всеобщем смешении, а затем вычленить ядро мужской субстанции в виде политической элиты, вокруг которой должна начаться новая кристаллизация… С этой точки зрения становится очевидной недостаточность одной идеи «нации» (а значит- и национальной революции. — Авт.) как принципа, и необходимость в ее политическом дополнении, то есть в высшей идее, которая должна стать пробным камнем, тем, что разделяет или объединяет. Поэтому основная задача заключается в том, чтобы, строго придерживаясь четко продуманных принципов, разработать соответствующее учение, на основе которого будет создано нечто подобное Ордену. Основой этого Ордена станет элита, выстроенная в иерархию на том уровне, который определяется понятиями духовного мужества, решимости и безличности, где натуралистические узы теряют свою силу и значение. Именно она станет носителем нового принципа незыблемого авторитета и верховной власти, сумеет разоблачить крамолу и демагогию в любом обличье, остановит движение, ведущее с вершины вниз и восходящее наверх от основания. Она станет тем зародышем, который даст жизнь политическому организму и объединенной нации, обладающим тем же достоинством, какое было присуще прежним державам, созданным великой европейской политической традицией».

Как видно из мыслей Эволы, для ордена важна политика, важны политические действия. Но какая политика и какие действия, в какой приоритетной последовательности?!

Политика ордена должна максимально дистанцироваться от системы и идти параллельным с ней курсом. Ввязывание в политические игры по правилам «системы» означает непонимание целей и задач орденской работы. Щупальца системы не должны иметь ни малейшего шанса проникать в организм ордена, а вот мы должны врастать в систему и делать это незаметно для нее. В силу этих необходимых условий легальное существование орденской структуры не представляется возможным. Однако, как мы уже говорили выше, существование тайного ордена вовсе не отменяет существования действующих партий легального характера, участвующих в «политической» жизни системы. Но характер деятельности этих партий не должен ставить под вопрос само существование национально организованных сил в случае запрета властями ее легальной деятельности. Посему партии традиционного типа должны носить подчиненный по отношению к ордену характер.

В современной действительности много примеров, когда респектабельные партии оказываются лишь филиалами закрытых боевых организаций типа Ирландской Республиканской Армии или Аль-Каиды, которые не нуждаются ни в каком юридическом оформлении своей деятельности, но от этого их политическая реальная сила не умаляется. Эвола пишет: «Строго говоря, слово «партия» означает «часть». Поэтому идея «единственной партии» представляется противоречивой и ошибочной, так как часть не может заменить собой целого или преобладать над целым. На практике понятие «партия» принадлежит парламентской демократии и означает объединение, защищающее данную идеологию в противовес другим идеологиям, отстаиваемым другими группами, за которыми система признает равные права и законность. В этих рамках «единственной партией» становится та партия, которой тем или иным способом — «демократически» или насильственным путем — удается захватить власть в государстве, после чего она запрещает все прочие партии и, используя государство в качестве своего орудия, навязывает нации свою сектантскую идеологию».