Правосудие во имя любви
Шрифт:
Кейт не хотела тратить время на объяснения. Она хотела только одного: наверстать упущенное.
— Ш-ш-ш, я знаю, — еле смогла она выговорить между поцелуями. — Прости. Я так виновата, что плохо о тебе подумала.
— Я люблю тебя, — повторял он. — Я люблю тебя.
— Я тебя тоже люблю.
Они все еще стояли обнявшись в мерцании лунного света. Наконец Сойер отстранил Кейт и посмотрел ей прямо в глаза:
— Ты согласна выйти за меня замуж?
Ее глаза погрустнели. Она высвободилась.
— Я должна тебе сказать одну вещь.
—
— Когда родилась Эмбер… врачи сказали, что у меня больше никогда не будет детей.
Сойер сразу стал серьезнее:
— Это очень грустно, родная, но почему ты не отвечаешь на мое предложение?
— Ты мне как-то сказал, что хотел бы… иметь ребенка.
— Иди ко мне, — тихо позвал он.
Кейт со слезами бросилась к нему на грудь.
— Ничего страшного. Если мы захотим непременно иметь ребенка, можно будет усыновить какого-нибудь малыша.
Кейт подняла на него глаза:
— Ты говоришь так, чтобы меня не обидеть?
— Мне нужна ты. А все остальное приложится.
Она тихонько рассмеялась от счастья.
— О, Сойер Брок, как я тебя люблю.
— Я тебя тоже.
Вдруг она снова замерла.
— И еще одно.
— Что на этот раз?
— Эмбер. Должна тебя предупредить, что я буду всеми силами стараться скрасить ей жизнь.
— Предлагается поправка, — сказал Сойер. — Мыбудем стараться.
LII
В доме пахло Рождеством. В глиняных кашпо курились пучки ароматических трав. Кейт наряжала елку. У нее на руке висела последняя гирлянда. Елка уже блестела и переливалась игрушками, шарами и бусами, но Кейт почему-то непременно хотела найти местечко для этой последней гирлянды.
Она услышала какой-то шорох и решила, что это Сойер. Но ее муж безмятежно спал на кушетке. Оказалось, что это потрескивают дрова в камине.
Кейт с улыбкой смотрела на его умиротворенное лицо. Горькие складки у рта разгладились, черты лица смягчились. Семейная жизнь пошла ему на пользу, с нежностью подумала она. И ей самой — тоже. Они оба никогда прежде не знали такого покоя и счастья.
Они поженились через три дня после ее избрания на должность и с тех пор не могли наговориться друг с другом. Обоим выпало несчастливое детство. Может быть, по этой причине Кейт хотела, чтобы их первое Рождество стало настоящим веселым праздником. Она по традиции украсила дом живыми пуансеттиями и ветками омелы и даже напекла печенья и пирожных. Сойер всячески подшучивал над ней за то, что первая порция печенья подгорела.
Кейт широко улыбнулась, вспомнив, как он уплетал это подгоревшее печенье. Когда он признался, что у них в семье никогда ничего не пекли, у нее навернулись слезы.
— Пора бы остановиться, — охрипшим со сна голосом сказал Сойер. Он встал и направился к ней в одних трусах и майке. — Что может быть прекраснее, чем само совершенство!
— Чудесная елка, правда?
—
Она не успела обернуться, как он обнял ее сзади и потерся носом о ее шею.
— М-м-м, как ты вкусно пахнешь. Так бы тебя и съел!
— Сойер, у тебя только два желания: либо сесть со мной за стол, либо лечь со мной в постель.
Он посмеялся, просунул руку в вырез ее легкого домашнего платья и обхватил полную грудь.
— Это потому, что я тебя люблю.
— Я тебя тоже люблю, — откликнулась она.
— Докажи! — с горячностью попросил он.
Она приблизила губы к его лицу и прильнула к нему всем телом, чувствуя, как в нем нарастает страсть.
— Я не могу насытиться тобой, — шептал он, стягивая с нее платье и увлекая за собой на мягкий ковер. — Кто бы мог подумать, что ты, такая ласковая, такая горячая, — это и есть строгая судья, восседающая на троне.
— Не говори глупостей. Лучше поцелуй меня.
Теперь слова были не нужны. Он ласкал ее тело то руками, то языком. Кейт дрожала от нетерпения. Наконец она не выдержала и взмолилась:
— Прошу тебя… Я хочу настоящей близости.
— Родная моя, — прошептал он и поднялся над ней, словно собираясь взлететь, а потом опустился и заполнил ее целиком. — Хочу быть сверху.
В следующую минуту у Кейт вырвался стон наслаждения, потом еще и еще. Вскоре они оба захлебнулись от счастья.
Им удалось на короткое время утолить свою жажду. Кейт не понимала, как она прожила столько лет, не подозревая, что значит по-настоящему любить и быть любимой.
Сойер протянул руку и кое-как прикрыл их наготу ее платьем.
— Я не слышу твоего дыхания. Тебе плохо? — испугался он.
— Мне чудесно, — ответила она.
Сойер убрал с ее лица влажный от пота завиток волос.
— Я люблю тебя. Могу повторять это без конца.
— Повторяй. Я буду слушать.
Они лежали обнявшись и наслаждались теплом друг друга.
— Как ты думаешь, — нерешительно начала Кейт, — можно будет взять Эмбер домой на Рождество? — Она смотрела на елку, туда, где висела коробочка с именем Эмбер. В ней лежала нитка жемчуга, доставшаяся Кейт от матери. Ей не терпелось надеть это скромное ожерелье на шею дочки.
Сойер поднялся на локте и заглянул ей в глаза.
— Конечно. Кто нам мешает привезти нашу дочь домой?
По щеке Кейт скатилась непрошеная слеза.
— Когда? — шепотом спросила она.
— Что «когда»? — не понял он.
— Когда мы сможем за ней поехать?
Сойер сел.
— Да хоть сейчас.
— Сейчас? — Кейт не верила своему счастью. — Прямо сейчас?
Сойер по-мальчишески улыбнулся:
— Знаешь, что мне пришло в голову? Давай сначала оденемся!
— О, Сойер! — закричала Кейт и бросилась ему на шею, но тут же вскочила и закружилась по комнате. Вдруг она остановилась и обернулась к нему: — Подумать только: если мы привезем домой Эмбер, у нас будет настоящаясемья.