Правозащитник

Москва начала 90-х… Беспокойный, шумный, взволнованный город, точно гигантский улей с потревоженным роем ненасытных пчел, уничтожающих все на своем пути… Город дерзких удовольствий, вульгарных полночных забав, преступных желаний; город, презирающий добродетель и любовь, отдающий дань пошлости и насилию; заколдованный Вавилон, в котором гигантский Сфинкс неизменно предлагает извечную загадку неопытному обывателю и безжалостно пожирает души наивных новичков…

Был жаркий вечер августа 19… года. Солнце настолько раскалило брусчатку мостовых, что казалось, камни готовы были превратиться в жидкую глину. На *** бульваре располагались затейливые

ночные клубы с пестрыми сверкающими вывесками, навевающими помимо воли вакхические сцены. С некоторых пор *** бульвар стал популярен. Здесь располагались клубы, посещаемые праздной молодежью, богатыми бездельниками, которые вполне заслуженно могли бы получить звание удачливых «риччи», если бы за ними в народе не закрепились более прозаичные пошлые прозвища. Одним из таких заведений был клуб «Орион», располагающийся в старинном флигеле, который печально забыл отреставрировать прежний владелец; впрочем, репутация клуба от этого нисколько не страдала. Наоборот, ходил слух даже о сборище так называемых «избранных», о том узком круге любимцев фортуны, которым судьба преподносит деньги на золотом блюде, а власть – на серебряном. Однако эти баловни судьбы отличались определенными «странностями». Будучи юными и горячими, им хотелось доказать обществу, что они «особенные» и «неповторимые», и могут без труда совершать подвиги, достойные византийских паладинов или римских гладиаторов на арене Колизея. Причем все эти достоинства проявлялись в том, что они устраивали сумасшедшие гонки посреди ночи. Вообразите себе две или три гоночные машины, летящие, словно колесницы Менелая или Диомеда по Тверской улице; на перекрестках же авто напоминали яркие кометы с огненным шлейфом позади, оставляющим выжженные полосы…

В тот вечер из клуба вышли трое приятелей, одетых, на первый взгляд, слегка небрежно: толстовки, джинсы разных цветов, кеды – все это отнюдь не говорило о принадлежности к «высшим». Один из них – высокий статный молодой человек лет двадцати пяти, с миловидными правильными чертами лица, светло-каштановыми длинными волосами – был изрядно навеселе и слегка покачивался.

– Ну что, устроим сегодня очередной «забег»? – спросил он спутника, упитанного юношу с заметно выступающим брюшком.

– Конечно, Алексей, – согласился толстяк, – ведь ты не боишься разбить свой «car»… Ты можешь превратить в груду металла хоть десять машин. Ведь тебе дедушка подарил бизнес.

– Верно, – отвечал Алексей, – фирма «Белосельский и компания» сегодня ценится дороже всех! Так что брось завидовать, и давай вернемся к сегодняшнему уговору…

– Какому уговору?

– Я обгоню вас всех на моем спорткаре! – ответил Алексей с самонадеянной улыбкой.

Толстяк слегка пожал плечами.

– Мой «Мустанг» не менее хорош… Впрочем, увидим!

– Вот именно, сейчас и увидим, кто победит! Уверен, что моя «тысяча лошадок» обскачет всех в два счета! – прибавил третий, дерзкого вида юнец смуглой наружности с вздернутым носом и выпуклым подбородком.

– Вызов принят! – заключил Алексей и его глаза сверкнули веселым задором. – Теперь условимся о том, какой приз достанется победителю.

Молодые люди поговорили еще немного. И хотя – как мы повторяем – были слегка «навеселе», довольно уверенным шагом направились к своим великолепным «колесницам», которые были небрежно припаркованы на мостовой. Сверкающие «чешуи» автомобилей напоминали гигантских искрящихся жуков, которые внезапно расправили крылья и взмыли в воздух, точно их вспугнула неведомая опасность.

Считаные секунды, и ночной переулок наполнился яростным жужжанием трех несущихся огненных шаров, оставляющих позади себя пылающий шлейф…

Машины летели с головокружительной быстротой, ловко лавируя между небольшими препятствиями, которые встречаются на бульваре. Казалось, они смеялись над каменными тумбами, дорожными ограждениями, «пузатыми» грузовиками. Как и предупреждал Алексей, его «колесница» лидировала среди других. Он с ловкостью опередил соперников еще на *** бульваре и теперь удачно свернул на Тверскую, где должно было пройти основное состязание. Дорога все более подчинялась ему, теперь она представлялась ему ковром, который послушно расстилает

перед ним небесный служитель. Сумасшедшая скорость завораживает подобно зелью; подобно укусу змеи она «разливает» по жилам особый яд удовлетворенного честолюбия и победы; это поймет только тот, кто находит особое удовольствие в этом развлечении – опасном лишь для малодушных сердец. Однако есть тонкая грань – особое состояние, когда разум настолько готов презреть опасность, что никакие страхи, никакие опасения уже не способны удержать неистовый пыл человека. Это опьянение скоростью подобно столбняку, который парализует все силы и лишь подстрекает человека гнать еще быстрее. Нечто подобное опять переживал Алексей. Он понимал, что победил, ведь все его соперники остались далеко позади. Но ему захотелось большего – «выжать» последние соки из послушной «колесницы», и он нажал до отказа педаль. Дорога уже казалась ему не ковром, а сплошным горизонтом, сотканным из мерцающих линий, которые становились все более яркими с каждым мгновением и больно резали глаза… и в какой-то момент он закрыл их… Какая-то ничтожная доля секунды и машина, наскочив на препятствие, подобно колеснице древних гладиаторов, у которой отвалилась ось, подобно ястребу взвилась в воздух и, сделав в свободном полете несколько «сальто», грузно и неумело приземлилась на асфальт…

Свет, ослепительный свет… Что может быть ярче него? И как глазам тут вообще распознать темноту, если ослепительное, всепоглощающее белое море всецело завладевает зрением, нервами, каждым мускулом, всем существом… и свет захватывает в плен и неумолимо несет в свою неведомую пучину… Полет, ощущение пребывания в некой невесомости. Неведомую доселе мощь и силу ослепительного манящего света – это то, что ощутил Алексей. Ему казалось, что он подобно коршуну вынужден парить на недосягаемой высоте в океане белого теплого пламени, которое мешало открыть глаза… Тело как будто настолько слилось с океаном света, что каждая живая клетка кожи сама превратилась в мерцающие искрящиеся флюиды… сознание покинуло ненужную более телесную оболочку и все мысли, хаотичные, странные, неподвластные рассудку, превратились в поток лучей, неизбежно впадающих в общую мощную неумолимую лавину, которая подобно водопаду низвергается вниз с головокружительной высоты. Но сознание, наконец, вернулось, точнее, он не узнал себя… не узнавал свой голос и тело… Открыв глаза, он ужаснулся, увидев, что как бы парит над землей, а внизу простираются величественные горы, украшенные остроконечными вершинами, и луч солнца нежно скользит по их склонам…

И внезапно возник голос в ушах:

– Посмотри на себя, вглядись в прошлое, осознай все сделанное тобой! Вот каким ты стал!

Глас звучал настолько торжественно и вместе с тем печально, что Алексей ощутил нечто вроде упрека в душе. Он инстинктивно зажмурил глаза, так как не мог выносить слепящего света. Ему все казалось, что он спит и не может проснуться. Ощущение невесомости и легкости не проходило, точно он действительно парил над землей подобно птице.

Между тем голос продолжал:

– Вместо того, чтобы приносить пользу другим людям и посвятить себя заботе о них, ты погряз в лености, подлости и разврате… Твой эгоизм и беспечность мешали тебе стать тем, кем ты должен быть.

Алексей понял, что нужно произнести что-то в ответ, но не ощутил даже, что в силах открыть рот. Мысленно он хотел оправдаться, произнести одну из тех банальных фраз, какими любой человек может себя мысленно отделить от несчастий других людей: «Я ни в чем не виноват!»

– Ты виновен и грешен, как и любой человек… Вместо того, чтобы использовать то, что тебе было дано от рождения, ты жил лишь для одного себя!

– В чем я виновен?

– Ты стал себялюбцем и гордецом, и не ценил тех благ, которые тебе были даны в жизни и которые ты мог бы использовать для людей… А теперь ты жалеешь о своей жизни?

Алексей тщательно припоминал все свое прошлое, все события, силясь вспомнить ужасное событие, за которое он мог заслужить столь ужасное наказание. Но не мог. Все, что с ним случилось, могло произойти с любым другим богатым человеком, который привык жить в радости и довольстве. И вот теперь он… Но голос, который звучал, казалось, читал все мысли.