Правый поворот запрещён
Шрифт:
– Не знаю. Видно будет. Еще предстоит заехать в Баку погасить долг.
– А к нам надолго?
– Дней десять пробуду. Есть дела.
– Как идут "колесики"?
– Хорошо! Спокойней. Ты молодец, что сообразил.
– Перемышль, Жешув, Люблин?
– Нет, хватит. Тут граница близко. Как это у вас говорят: "жадность фраера сгубила". Гоню их подальше: в Труймясто [три города на Балтийском побережье Польши: Гданьск, Гдыня, Сопот], в Эльблонг, там по хуторам и деревням... Ты говорил, что на основе этого... как его... поликаувиля получается антикоррозионный клей...
– Хороший?
– На чем же она варит этот лак?
– Для антикоррозионной пасты туда идет уза, сырая резина и еще много всякого.
– Что такое уза?
– Для чего тебе эти подробности? Ну, это подобие воска.
– Да, пчелы умные люди, а?
– поляк сел. Солнце ушло за лес, пробивая его в отдельных местах длинными золотистыми клиньями.
– Мне бы такой мази! Отбоя от клиентов не было б! "Фирма Тадеуша Бронича. Супернадежное антикоррозионное покрытие. Аналогов в мире не существует. Принимаем автомобили всех марок. Оплата - только в свободно конвертируемой валюте". Звучит реклама? Я бы ее в газеты дал.
– Звучит. Но помочь тебе не могу.
– А если я сам к этой пани схожу? Поговорю, предложу сколько там процентов.
– В злотых?
– спросил иронично.
– В хорошей валюте, - сжав пальцы в кулак ответил хозяин "Вольво".
– Нет, Тадек, боюсь, что не получится. Ты знаешь, какой характер у мужика, который в сорок лет стал импотентом? А характер старой девы? Так сложи то и другое - и получишь нашу мадам Кубракову.
– Сколько ей лет?
– Под пятьдесят.
– А что если я предложу ей создать совместное предприятие? Готов вложить свои форсы [польское жаргонное слово, обозначающее деньги]. Опять же в долларах. Куплю, чтобы гнать эту мазь, импортное оборудование. Как думаешь, клюнет?
– Вряд ли.
– А если попробовать?
– Она послезавтра уезжает в Германию.
– Ничего, постараюсь успеть. Это годится?
– поляк достал визитную карточку, патетически прочитал: "Тадеуш Бронич. Технический директор автосервисной фирмы "Будем знакомы".
– Фирма? Да ведь у тебя просто автомастерская в каменном сарае.
– У нас теперь все фирмы. Модно. Платный сортир - тоже фирма...
– Давно я не был в Польше. Как цены?
– А что цены? Все есть и в Польше, и в Москве, и в Улан-Баторе, и в Лондоне. Мне вшистко едно - капитализм, социализм. Мне важно, чтоб на столе стояла бутылка экспортной "Выбровой", на тарелке - вендлина... ну как это по-русски... ветчина из Дембицы [в городе Дембица (Польша) находится мясокомбинат, где делают ветчину на экспорт], а в постели лежала курва с длинными ногами. А для этого надо иметь много Абрамов.
– Каких Абрамов?
– Вот этих, - Тадек извлек из красивого мягкого портмоне несколько долларовых бумажек с портретом Авраама Линкольна, протянул их собеседнику.
– Это тебе, зарплата. И это тебе, - из сумки он вытащил толстую пачку двадцатирублевок. Вернусь - добавлю, если, конечно, удачно съезжу.
– Спасибо, Тадек... "Пробу" видел?
– Да. Он сказал, что металл кончается.
– Хорошо, постараюсь.
– Старайся. Дело
– Да, пора. Едем.
Они уселись в машину.
– В Жешув не собираешься?
– спросил Тадек, съезжая на нейтральной скорости с холма.
– Возможно поеду.
– Загляни там к Збыху.
– Обязательно...
Той же дорогой "Вольво" миновала дачные участки и по накатанному асфальту вплыла в городские улицы, заскользила мимо магазинов с пустыми витринами, мимо троллейбусных остановок - всюду толпы людей, очереди. Притормозив на трамвайной остановке, ожидая пока народ вывалится из вагона, поляк сказал:
– Тебе когда-нибудь бывает жалко это быдло? Мне нет.
– Почему?
– Все получают одинаковый шанс, когда выскальзывают из утробы в руки акушерки. Но вот ты ездишь в "Жигулях", я в "Вольво", а эти, - он кивнул на людей, вдавливающих друг друга в трамвай, - так, как видишь... Тебе домой?
– Нет, я выйду в центре...
Трамвай двинулся. Тадек слегка нажал на педаль газа, и через какие-то секунды машина, уже далеко мигнув лампой правого поворота, сворачивала на одну из центральных улиц...
3
Поездка в Германию планировалась с зимы. Ехать должны были вдвоем: директор НИИ Альберт Андреевич Яловский и его зам по науке, заведующая ведущей лабораторией Елена Павловна Кубракова. Но в "верхах" поездку эту решали люди, привыкшие бегать в райком в пятницу, чтобы испросить разрешения помочиться в субботу.
К весне партнеры по переговорам из фирмы "Универсальфарм ГмбХ" отправили Яловскому две телеграммы, трижды звонили ему и Кубраковой: хотели наконец определиться. Яловский нервничал, испытывая неловкость перед фирмой. Звонил в Киев по разным иерархическим этажам, там отвечали: "Ждите, решаем". И Яловский и Елена Павловна понимали, что никто ничего не решал. Директор горестно вздыхал, Кубракова кричала: "Дерьмо! Когда же они наконец исчезнут из нашей жизни?!" Потом пришло сообщение, что руководителем делегации поедет начальник какого-то управления.
– Это еще что?!
– грозно воскликнула Кубракова.
– Кому-то лейпцигская шубка понадобилась?
– С детских лет она слышала от матери, что после войны наши генералы везли своим женам и любовницам модные в ту пору шубы из лейпцигского котика. Шубные проблемы Елену Павловну не волновали, в холода она носила удобную теплую куртку.
– Мне не нужен никакой руководитель делегации, - категорически сказала она.
– Или мы едем вдвоем - я и вы, или этот руководитель отправится без нас, один, но с пустым портфелем. Никаких моих бумаг он не получит!
Яловский развел руками, понимая, что Елену Павловну с места не сдвинет, но все же сказал:
– Тогда нам вообще заволынят поездку: валюту дают они.
– Я достану валюту.
– Каким образом?
– Позвоню немцам и скажу, как есть. Они заинтересованы в нашем приезде не меньше, чем мы.
– Неудобно. Вроде побираемся.
– А мы и побираемся. И они это тоже знают. Для них это копейки, а дело сулит миллионы...
В итоге немцы сообщили, что приглашают Кубракову и Яловского за счет фирмы, даже сказали, что в Берлине и Остбаннхофе [восточный вокзал Берлина] их встретит представитель фирмы...