Прайд
Шрифт:
Илья? Я даже хрюкнул от сдерживаемого смеха. Нет, смена облика вполне возможна, но мой прямолинейный тварищ скорее бы устроил нечто, подобное честной дуэли, припомнив мне Вилену и ещё парочку подзабытых девиц. Однако, со временем, лев всё больше принимал свой статус и уже не рвался оспаривать каждый мой приказ.
Впрочем, весь этот анализ и сопоставление фактов был всего навсего самообманом, попыткой оттянуть момент принятия решения. Единственная, кто мог стоять за происходящим и кто всё это время стоял за ним, никогда не скрывала своих намерений. Я просто не мог поверить, что она способна зайти настолько
Нет, я не ощущал бешенства по отношению к мятежной львице и не был ею разочарован.Честно говоря, я был даже восхищён её хитроумным планом. Некоторое недоумение вызывало лишь намерение уничтожить и остальных членов прайда. Впрочем, в своей ярости и растущем безумии, кошка могла перенести мою вину и на остальных.
А теперь я её убью. Очень жаль. Жаль этой необузданной натуры, этого сексуального тела и всех тех тайн, которые она унесёт с собой. Я понятия не имею, как она зомбировала Баджару и никогда не слышал, чтобы Илья заикался о чём-то подобном. Однако оставлять в живых этот, занесённый над головой меч было бы, по меньшей мере, глупо.
Однако…Срочное бегство кошки из тронного зала, о чём оно говорило? Львица не могла не понимать: рано или поздно, Баджара придёт в себя и расскажет о своей коварной помощнице, дав нам ключ к пониманию событий. И тогда…А что, тогда? Даже, если Оля уверена – тайны больше нет, она всё равно придёт на площадь, но уже не скрываясь зя чужими спинами. Так куда она направилась сейчас?
– Ты всё время вспоминаешь какого-то волка, убитого тобой, которого любила твоя кошка. Кто он?
Девчушка уже не дремлет, но в её огромных глазёнках ещё плывут клочья сонного тумана. Позднее время, большинство жителей Сревенага уже погасили огни и легли спать. Почему этот человек продолжает задавать свои неудобные вопросы в тот момент, когда я едва удерживаюсь на краю жаждущей тьмы?
– Волк, – просто отвечаю я и опускаю глаза. Почему мне стыдно? Перед кем? Перед этим человеком? Перед мёртвой львицей? Перед…Собой? – раса существ, похожих на нас, но питающихся энергией животных. У нас могут быть дети. Оля хотела детей, от своего волка и собиралась покинуть прайд, поэтому мне пришлось убить её любимого.
Странно, но на лице человека нет осуждения, лишь печаль.
– Ты упоминал об изменении в её характере. Какой она была до твоего злодеяния?
Я пытался стереть это из памяти и у меня почти вышло. Жалкие обломки, вот и всё, что осталось. Но и этого достаточно, для неистовых судорог внутри.
– Мягкой, самой мягкой из всех моих кошек. И, – мне, почему-то, очень трудно это произнести, – если бы львы могли любить, мы бы любили друг друга.
Женщина согласно кивает, точно я в чём-то подтвердил её мысли.
–
– Секс отменяется, – сказал я, обращаясь к скучающей Гальке, догадываясь, какое она испытает разочарование, – во всяком случае, сейчас. Не сердись, моя дорогая, просто имеется одно неотложное дело.
Мгновение – и кошка стояла рядом: одетая и разъярённая. Прелестные жёлтые глазки мечут молнии, кукольное личико искажено гримасой бешенства, а когти выпущены до предела и направлены в мою сторону. Хм, похоже я недооценил степень её разочарования – не стоило отказывать. Вид взбешённой кошки оказался настолько ужасен, что Баджара ставший косвенным виновником этой бури, в ужасе прижался к стене.
– Ты! – прошипела Галя, через оскаленные клыки, –много ты понимаешь в неотложных делах! Что может быть важнее секса?
– Ну скажем, само наше существование, – усмехнулся я и погладил её по щеке, наблюдая, как гнев покидает жёлтые глаза, и они темнеют, – представь себе, ты больше не сможешь развлекаться, потому как некому будет совершенствоваться в любовных утехах. Когда ты как следует обдумаешь эту вероятность, бери Баджару и тащи его на площадь.
Я легко прикоснулся губами к её сладким устам и покинул комнату, так и не ставшую чем-то большим, чем заброшенное помещение.
Когда я выбрался на лестницу то немедленно замер, оценивая изменение обычного шума. Его не было вовсе: во дворце стояла непривычная тишина. Никакого топота множества ног, весёлой переклички спешащих слуг и надрывных воплей распорядителей. Оставалось наслаждаться долгожданным покоем. Недолго, правда.
Тишина взорвалась оглушительным грохотом и протяжным воплем.
– Вот ещё один! – торжествующе завопил грубый голос, от которого явно несло чем-то солдатским, – я же тебе говорил, здесь кто-нибудь спрячется! Они здесь всегда прячутся.
– Да и без тебя знаю, – с хорошо различимой досадой отозвался голос-близнец первого, – когда набирали добровольцев в последнюю войну с Нардапионом, мы находили здесь по десятку в день. Тащи его!
– Я – главный распорядитель королевских конюшен! – завизжал источник протяжного вопля, услышанного мной ранее, – я обдумываю порядок выезда колесниц падишаха.Это важная работа, требующая сосредоточенности и ваше грубое…Куда вы меня тащите?!
Два грубых голоса расхохотались.
– Туда, где ты сможешь посоветоваться с падишахом, – откликнулся первый, – или ты считаешь, он может помешать тебе думать твои важные думы?
– И вообще, странноватое место, для сосредоточения, – хохотнул второй, – хотя бы черпаки убрал из шкафа, прежде чем забраться внутрь.
– Кухонная утварь – не помеха серьёзным мыслям, – дрожащим голосом защищался распорядитель, – вам, грубым мужланам, этого не понять!
– В общем так, – посерьёзнел первый, – за нарушение объявленного приказа мы можем отрубить твою голову прямо здесь. Как думаешь, господин главный распорядитель, кол – не помеха серьёзным мыслям насаженой на него головы?