Прайс на прекрасного принца
Шрифт:
– Клим, ты только, пожалуйста, не кричи, пока не дослушаешь нас до конца. Понимаешь… мы сейчас были у меня в спальне и…
– Разговаривали об отце, – встрял Марк. – Нам показалось, что его просьба на самом деле не такая уж и безумная.
Клим не поверил своим ушам.
– У тебя осталась хотя бы капля мозгов?! Или ты их все растерял в ночных клубах?
– Клим. – Ева положила руку Марку на плечо. – Если папа утверждает, что ему жизнь не в радость, может, стоит задуматься над сказанным? Вдруг
– Ева, я не желаю вас слушать!
– Он страдает.
– Возможно, – взорвался Клим. – Но он живет! Живет, поймите вы это своими тупыми головами! Наш отец жив, он дышит, видит, слышит, разговаривает. И никто из нас не вправе решать, когда ему отправляться на тот свет.
– Он сам так решил.
– Плевать! Его мнение меня не волнует. А то, о чем толкуете вы, называется преднамеренным убийством.
– Не горячись, брат.
– Да пошел ты! Я вас предупреждаю: если вы совершите необдуманный поступок, вам придется ох как несладко.
– Мы хотели посоветоваться.
– Не о чем здесь советоваться! Повторяю для особо одаренных – отец будет жить столько, сколько ему отмерено свыше.
Яна покинула кабинет первой.
Ева с Марком уходить не торопились.
– Клим, ты подумай на досуге, не кипятись.
– Вон! Пошли вон!
В гостиной Марк скорчил гримасу:
– Я предупреждал, что это бессмысленно.
– Не знаю, Марк, не знаю, как быть. Мне жалко отца, я не могу смотреть на его страдания, и в то же время я согласна с Климом, – сказала Ева.
Марик посмотрел на часы:
– Все, мне пора. Мы сегодня зависаем у Костяна.
– После всего случившегося ты так спокойно едешь веселиться?
– А что, собственно, случилось?
Ева горько усмехнулась:
– Иногда мне кажется, что у тебя нет сердца.
Марк дотронулся до груди.
– Есть! Можешь послушать, как оно бьется, – рассмеявшись, парень удалился.
В день смерти Альберта Осиповича Еве никак не удавалось заставить отца принять лекарство.
– Ева, не настаивай, – твердил старик. – Я отказываюсь принимать таблетки.
– Папа, без них тебе станет хуже.
– И пусть.
– Не хандри. Бери таблетку!
– Не проси, я твердо решил, что уйду из жизни. Надоело глотать химию и продлевать дни своих мучений на белом свете.
– А ты о нас подумал? Подумал о своих детях? Как нам жить без тебя?
– Евочка, я думаю о вас каждую минуту! Поверь, после моей смерти вы вздохнете с облегчением. Ну, естественно, сначала поплачете, а потом жизнь пойдет своим чередом.
– Папочка!
– Не реви, я не люблю слез. Слышишь меня?
– Уже не плачу.
– Так-то лучше.
В три часа дня, после того, как Альберт Осипович
– Дочь, я, кажется, утром ясно дал понять, что пилюли не приму.
– Папа, это уже не смешно. Открой рот.
– Нет.
– Я вызову «Скорую помощь».
– Зачем? Думаешь, медики насильно затолкают в меня таблетку? Ну уж дудки! Я так просто не сдамся.
Ева побежала в спальню сестры.
Яна смеялась какой-то шутке Марка, когда встревоженная Ева появилась в дверях:
– Ян, он отказался от таблеток. Я не знаю, как его заставить!
Марк приобнял Еву за талию:
– Сестренка, не грузись. Отец сделал свой выбор. Не надо ему препятствовать.
– Ему будет плохо!
– Зато вскоре все кончится.
Яна замотала головой:
– Не нравится мне это. Ева, дай сюда таблетки.
Но Альберт не прислушался и к советам старшей дочери.
– Я схожу за Климом.
– Стой. – Марк потянул Яну за рукав. – Иди к себе.
– Марк, пусти!
– Яночка, сделай то, о чем тебя просят, – не предпринимай никаких мер. О’кей?
Яна с Евой закрылись в комнате.
Без десяти шесть сестры пришли к отцу.
– У меня сегодня день открытых дверей, – пошутил старик. – Недавно был Клим, теперь вот вы пожаловали. О! А вот и Марик.
– Как ты себя чувствуешь, пап?
– Как космонавт, сынок. – Альберт улыбнулся и ойкнул.
– Папа!
Старик замахал руками и начал задыхаться.
Марк отвернулся, Ева уткнулась в плечо сестры.
В этот момент в комнату зашел Клим. Увидев, что у отца приступ, а сестры и брат бездействуют, Германов закричал:
– Что? Что вы стоите? Разве не видите – ему плохо! Врача! Вызывайте врача!
Яна подбежала к телефону, но Марк нажал на рычаг:
– Врач уже не понадобится – отец умер.
Клим опустился на колени. По его щекам катились крупные слезы.
– Это вы виноваты в его смерти. Вы стояли и смотрели, как он умирает!
– Я пыталась заставить его выпить лекарство, он не хотел.
– Не прощу, – выговорил Клим. – Не смогу простить вам его смерть!
Внезапно он разразился бешеными ругательствами. А немного поутихнув, поднял телефонную трубку.
Ева побежала вниз. Там она столкнулась с Брониславой.
Упаковку с сердечным препаратом Германова швырнула в ящик трюмо.
Именно в тот вечер Клим Германов поклялся, что отомстит за смерть родителя.
План мести зрел в его голове долгих двенадцать месяцев, и наконец Клим решил воплотить его в жизнь.
Он прекрасно знал о странностях Евы, о том, что она любила бродить в компании бомжей по московским улочкам. Она сама, в порыве отчаянья, поведала однажды брату о своем наваждении, с которым не в силах была справиться.