Прайс на прекрасного принца

Ситникова Людмила

– Клим, ты только, пожалуйста, не кричи, пока не дослушаешь нас до конца. Понимаешь… мы сейчас были у меня в спальне и…

– Разговаривали об отце, – встрял Марк. – Нам показалось, что его просьба на самом деле не такая уж и безумная.

Клим не поверил своим ушам.

– У тебя осталась хотя бы капля мозгов?! Или ты их все растерял в ночных клубах?

– Клим. – Ева положила руку Марку на плечо. – Если папа утверждает, что ему жизнь не в радость, может, стоит задуматься над сказанным? Вдруг

ему и правда чертовски плохо? Ты же понимаешь, он не поправится. Прогнозы врачей неутешительны, чуда не произойдет.

– Ева, я не желаю вас слушать!

– Он страдает.

– Возможно, – взорвался Клим. – Но он живет! Живет, поймите вы это своими тупыми головами! Наш отец жив, он дышит, видит, слышит, разговаривает. И никто из нас не вправе решать, когда ему отправляться на тот свет.

– Он сам так решил.

– Плевать! Его мнение меня не волнует. А то, о чем толкуете вы, называется преднамеренным убийством.

– Не горячись, брат.

– Да пошел ты! Я вас предупреждаю: если вы совершите необдуманный поступок, вам придется ох как несладко.

– Мы хотели посоветоваться.

– Не о чем здесь советоваться! Повторяю для особо одаренных – отец будет жить столько, сколько ему отмерено свыше.

Яна покинула кабинет первой.

Ева с Марком уходить не торопились.

– Клим, ты подумай на досуге, не кипятись.

– Вон! Пошли вон!

В гостиной Марк скорчил гримасу:

– Я предупреждал, что это бессмысленно.

– Не знаю, Марк, не знаю, как быть. Мне жалко отца, я не могу смотреть на его страдания, и в то же время я согласна с Климом, – сказала Ева.

Марик посмотрел на часы:

– Все, мне пора. Мы сегодня зависаем у Костяна.

– После всего случившегося ты так спокойно едешь веселиться?

– А что, собственно, случилось?

Ева горько усмехнулась:

– Иногда мне кажется, что у тебя нет сердца.

Марк дотронулся до груди.

– Есть! Можешь послушать, как оно бьется, – рассмеявшись, парень удалился.

В день смерти Альберта Осиповича Еве никак не удавалось заставить отца принять лекарство.

– Ева, не настаивай, – твердил старик. – Я отказываюсь принимать таблетки.

– Папа, без них тебе станет хуже.

– И пусть.

– Не хандри. Бери таблетку!

– Не проси, я твердо решил, что уйду из жизни. Надоело глотать химию и продлевать дни своих мучений на белом свете.

– А ты о нас подумал? Подумал о своих детях? Как нам жить без тебя?

– Евочка, я думаю о вас каждую минуту! Поверь, после моей смерти вы вздохнете с облегчением. Ну, естественно, сначала поплачете, а потом жизнь пойдет своим чередом.

– Папочка!

– Не реви, я не люблю слез. Слышишь меня?

– Уже не плачу.

– Так-то лучше.

В три часа дня, после того, как Альберт Осипович

пообедал, Ева вновь потянулась к упаковке таблеток.

– Дочь, я, кажется, утром ясно дал понять, что пилюли не приму.

– Папа, это уже не смешно. Открой рот.

– Нет.

– Я вызову «Скорую помощь».

– Зачем? Думаешь, медики насильно затолкают в меня таблетку? Ну уж дудки! Я так просто не сдамся.

Ева побежала в спальню сестры.

Яна смеялась какой-то шутке Марка, когда встревоженная Ева появилась в дверях:

– Ян, он отказался от таблеток. Я не знаю, как его заставить!

Марк приобнял Еву за талию:

– Сестренка, не грузись. Отец сделал свой выбор. Не надо ему препятствовать.

– Ему будет плохо!

– Зато вскоре все кончится.

Яна замотала головой:

– Не нравится мне это. Ева, дай сюда таблетки.

Но Альберт не прислушался и к советам старшей дочери.

– Я схожу за Климом.

– Стой. – Марк потянул Яну за рукав. – Иди к себе.

– Марк, пусти!

– Яночка, сделай то, о чем тебя просят, – не предпринимай никаких мер. О’кей?

Яна с Евой закрылись в комнате.

Без десяти шесть сестры пришли к отцу.

– У меня сегодня день открытых дверей, – пошутил старик. – Недавно был Клим, теперь вот вы пожаловали. О! А вот и Марик.

– Как ты себя чувствуешь, пап?

– Как космонавт, сынок. – Альберт улыбнулся и ойкнул.

– Папа!

Старик замахал руками и начал задыхаться.

Марк отвернулся, Ева уткнулась в плечо сестры.

В этот момент в комнату зашел Клим. Увидев, что у отца приступ, а сестры и брат бездействуют, Германов закричал:

– Что? Что вы стоите? Разве не видите – ему плохо! Врача! Вызывайте врача!

Яна подбежала к телефону, но Марк нажал на рычаг:

– Врач уже не понадобится – отец умер.

Клим опустился на колени. По его щекам катились крупные слезы.

– Это вы виноваты в его смерти. Вы стояли и смотрели, как он умирает!

– Я пыталась заставить его выпить лекарство, он не хотел.

– Не прощу, – выговорил Клим. – Не смогу простить вам его смерть!

Внезапно он разразился бешеными ругательствами. А немного поутихнув, поднял телефонную трубку.

Ева побежала вниз. Там она столкнулась с Брониславой.

Упаковку с сердечным препаратом Германова швырнула в ящик трюмо.

Именно в тот вечер Клим Германов поклялся, что отомстит за смерть родителя.

План мести зрел в его голове долгих двенадцать месяцев, и наконец Клим решил воплотить его в жизнь.

Он прекрасно знал о странностях Евы, о том, что она любила бродить в компании бомжей по московским улочкам. Она сама, в порыве отчаянья, поведала однажды брату о своем наваждении, с которым не в силах была справиться.