Праздничные истории любви (сборник)
Шрифт:
— А еще главной героини, девушки… Гуттиэре, кажется…
— Ну… со злодеем дело плохо, — огорчилась Маша. — Кандидата нет, а вот на роль Гуттиэре… — она посмотрела на Ольгу, — догадайся с трех раз, кто подойдет.
— Если вы думаете, что я, — испугалась Ольга, — то я не подойду, потому что не смогу, потому что…
— Ты тут ни при чем, — с сожалением посмотрела на нее Маша. — Ты, конечно же, не похожа, а вот мы с Александрой… Ты только посмотри! — она подскочила к сестре, вытащила у нее из волос заколку и распушила темные волнистые пряди вокруг головы. — Вылитая
— Ну… не знаю… — с сомнением покачала головой Ольга и придирчиво оглядела близняшек. — Что-то мне не кажется, что вы на нее похожи…
— Просто ты, видимо, давно фильм смотрела, а мы всего неделю назад. Помнишь, Сашка, мама нам еще сказала, что мы у нее красавицы не хуже Вертинской? Вот, я даже фамилию актрисы вспомнила.
— Было такое, — подтвердила Саша. — Но даже если мы и не очень похожи, то после лицезрения двух живых амфибий от страха нас вполне можно за двух Вертинских принять.
— Ой, девчонки, заманчиво, конечно, разыграть Капитолину, но не верится мне, что это получится. Пожилые женщины сейчас очень осторожны, чужим людям ни за что просто так дверь не откроют. На Катаняна, например, фрекен Бок в глазок смотрела, а разговаривала исключительно сквозь закрытую дверь.
— А человек-амфибия ей, между прочим, не чужой, а воспоминание молодости и одновременно лицо с украденных фотографий, — возразила Маша.
— Глазок здорово лица искажает, и на темной лестнице очень трудно будет отличить Ихтиандра от матерого уголовника, — продолжала сомневаться в успешности предприятия Ольга. — Капитолина наверняка подумает, что над ней Катанян прикалывается.
— Значит, надо придумать что-нибудь такое, что заставит эту фрекен Бок распахнуть дверь как можно шире.
— Машка на такое вполне способна, — заявила Саша. — Давай, сестричка, поскрипи своими мозгами будущей капиталистки, предпринимателя и менеджера в одном лице!
— Ну… например, можно запустить вперед Ольгу, — тут же начала скрипеть мозгами Маша, — с каким-нибудь продуктовым набором из мэрии или от какого-нибудь депутата.
— Какие еще депутаты? Никаких выборов сейчас нет! — Ольге очень не хотелось «запускаться» к Капитолине.
— Подумаешь, нет! А ты прикинешься, что есть. Например, будешь вступать в партию помощи пенсионерам. Тут какой хочешь пенсионер клюнет!
— Нехорошо это как-то, Маша! — пожала плечами Ольга.
— А хорошо доводить подругу до сердечного приступа? — продолжала наступление деятельная москвичка.
Ольга, уже десять раз пожалевшая, что рассказала близняшкам о фрекен Бок, окончательно сникла.
Поздним вечером в постели Ларионовой очень хотелось на сон грядущий подумать о Саше Добровольском, но думалось, как назло, только о Капитолине. В конце концов, как не раз уже бывало после каких-нибудь переживаний, Ольге приснился препротивный сон о человеке-амфибии, который плавал в аквариуме у фрекен Бок, разгоняя волны крутящимся на спине карлсоновским пропеллером. Ольга несколько раз пыталась покормить
Глава 10
Фрекен Бок мало не покажется!
Следующий день зимних каникул для девятиклассников и их гостей был свободным от мероприятий. Москвичи получили право по своему усмотрению погулять по городу, посетить магазины, новых питерских приятелей или просто вволю отдохнуть от новых впечатлений и выспаться. Ольге же выспаться не дали. Неугомонная Маша растолкала ее часов в девять утра и стала призывать позвонить Калинкиной.
— С ума ты сошла, — зевнув, недовольно пробормотала Ольга. — Не знаю, как у вас там, в Москве, а у нас в каникулы все спят часов до одиннадцати…
— Так ведь и всю жизнь можно проспать! — как всегда, очень убедительно заявила Маша и решительно сдернула с нее одеяло. — Вставай!
— Вот интересно знать, — Ольга с завистью посмотрела на сопящую на кресле-кровати Александру, — почему ты сестрицу не будишь? Жалко родную кровиночку?
— Мне тоже интересно знать, у кого неприятности, у нее или у тебя?
— Какие у меня неприятности? — Ольга моментально вскочила с постели, решив, что спросонья действительно забыла что-то важное.
— У кого фотографию амфибии украли?
— Фу ты! Напугала! — выдохнула Ларионова и тут же снова улеглась в постель, решив заснуть назло этой сумасшедшей Машке, но глаза почему-то совершенно не желали закрываться. Тогда Ольга села, спустив босые ноги на пол, и сказала: — Уверяю тебя, Калинкина еще и не думала просыпаться, несмотря на все катаняновские неприятности. Давай позвоним ей попозже, а!
Маша с обиженным видом пожала плечами, и Ольга, чтобы загладить неловкость, решила расспросить москвичку о Добровольском.
— Маш! Ты лучше расскажи, как вы… как у вас… ну, словом, как у тебя все получилось с нашим Пашкой… раз уж мы все равно не спим…
Если сравнить данный разговор двух девочек с шахматной партией, то Ольгин вопрос можно было бы приравнять к рокировке в длинную сторону. Она ловко подменила один обсуждаемый объект другим, да еще таким, о котором Машка готова была говорить очень долго, уходя от фрекен Бок все дальше и дальше, в самую длинную сторону.
— Я сразу, еще на платформе вашего вокзала, заметила, что он на нас запал, — моментально забыв про чужие проблемы, отозвалась Маша. — День, правда, еще сомневалась, на кого: на меня или на Александру, но уже на дискотеке все стало ясно.
— Что именно? — осторожно, чтобы не сбить с рассказа москвичку, спросила Ларионова.
Маша улыбнулась так довольно, как улыбалась кошка Амалия в Ольгином сне, когда облаяла ее и отогнала от аквариума.
— Стало ясно, что моя сестрица его заинтересовать не может, поскольку ему не нужны легкие победы.
— И как ты сразу умудрилась это вычислить?
— Так это же у него на лице написано!
— По-моему, ничего у него там не написано, разве что родинка над губой будто нарисована, — не согласилась Ольга.