Праздник Дрейка

Мелан Вероника

– Я не буду повторять приказ дважды.

«Ешь».

Ее руки до самых запястий укрыты рукавами светлой блузы – несвежей и откровенно мятой.

– Я не смогу…

– Значит, мы закончили.

– Нет, подождите, вы не поняли… – У нее не было никаких внутренних сил с ним бороться, да и не вышло бы, даже если бы система выдала наполненность ее ядра в сто процентов. – Я не смогу, он большой…

«Она давно не ела».

И нет, сэндвич не был большим, скорее, меньше среднего. Для мужчины так и вовсе «скромным».

– Тогда процесс прерываем.

– Нет,

пожалуйста, я… съем. Сколько смогу, ладно?

Он не ответил.

Эбби ела, как человек, который не видел еды очень давно. Который забыл ее вкус и запах, как тот, кто успел разлюбить ее, потерять в ней смысл. Равно как и во всем другом. Просто откусить, потому что так нужно, просто прожевать, просто проглотить. Калории не важны, силы не важны, важно только передать этому Арчеру «спасибо».

Стейну вспоминались солдаты, вернувшиеся с войны, из плена вражеских лагерей.

– Тебя мучили? – спросил он вдруг без всякого смысла и увидел – успел заметить, – как в серых глазах мелькнула паника. Та самая, побелевшая от ужаса, неконтролируемая, которая случается у долго страдающих людей. – Били?

Она жевала теперь быстрее, по крайней мере, старалась. Это позволяло ей не отвечать, это вселяло надежду, что вскоре они просто снова перейдут к процессу. В какой-то момент закашлялась – он налил ей воды.

И принялся сканировать другое – ее кожные покровы под одеждой. Не стал бы, если бы не закрались подозрения, но теперь стальное любопытство вело его вперед цепкими когтями. И да – Эст втянул воздух, когда увидел то, что увидел, – шрамы у Эбби имелись по всему телу. На руках, бедрах, спине, животе, даже в подмышечных впадинах. Некоторые относительно старые – месяца по три от роду, – некоторые недельной давности, «свежак». А еще следы от многочисленных побоев. И пусть от некоторых из них остались только энергетические синяки, давность никак не влияла на его способность видеть.

И теперь Стейн внутри заиндевел.

– Откуда шрамы?

Она отвернулась. Она молчала, конечно же. Она съела почти все, смогла. Понимала, что от ответа уйти не удастся, поэтому попросила тихо, бесцветно:

– Пожалуйста, не давите. Я не хочу… об этом говорить.

У Эста по позвоночнику ползли стальные нити.

– Я могу вывернуть твою память наизнанку.

«Можете». Она знала об этом, была заранее согласна с объемом его способностей. Но вместо этого спросила:

– Они ведь не мешают нам продолжать? Теперь… можем?

«Какого черта!» – усмехнулся Стейн мысленно. Не его жизнь, не его дело. Его – Переход.

– Теперь можем, – обронил он сухо.

И взглядом указал ей на стул.

Он стал чрезмерно любопытен. Десятки лет одних и тех же действий, выученных наизусть, одних и тех же «пейзажей» и активностей заставили его разум пожелать расширить границы опыта. Неважно как. И вот явилась она. Пусть всего лишь очередной гость крыла, номерок из списка людей, пожелавший досрочно покинуть Уровень – для Эста Эбби Кэндис явилась разнообразием, позволившим ему покинуть знакомые берега рутины. Всего

лишь на один день. На час.

Запас ее сил прибавился незначительно, но нижнюю границу допустимого значения перешел, и теперь Стейн «жарил», как положено, нагнетал чужеродные помехи; Кэндис плавилась.

Она дышала, как на родах, если бы помнила, что это такое, находясь на «Уровнях» – Эст в своем многомерном восприятии помнил. И наблюдал за прерывистыми вдохами, задержками дыхания, «пиками», судорожными выдохами. Теперь он «пёк» не останавливаясь. Подлавливал моменты передышек, закидывал вопросами, и для Эбби, находясь на полном взводе всех систем, отвечать было крайне трудно.

– Кем ты работала последние три месяца?

– Никем.

Ей бы не удалось сейчас врать, даже если бы захотелось. К тому же ложь он бы распознал.

– На что ты жила?

Молчание. Сжатые от боли зубы, сжатые челюсти – воздух по ту сторону экрана мерцал.

– Ни на что.

– Чем питалась?

Он сознательно на нее давил, и момент для этого был выбран крайне неудачный для нее и удачный для него.

– Разным…

Она не собиралась ему открываться, она тщательно оберегала некую мрачную тайну, и Эст никак не мог понять, нравится ли ему играть в обычного детектива. Он мог бы поиграть и в обычного «бога» – нырнуть в ее голову, вычислить подробности быстро, но не торопился с этим. Его любопытство давно спало, теперь же проснулось и жадно утоляло голод.

Очередной накат волны; у Эбби в глазах начали лопаться капилляры.

Как в отсеке рядом с ядерным стержнем – вот как она сейчас выглядела.

– Откуда шрамы?

Молчание. Упорное. Собственно, теперь отвечать ей банально не хватало сил.

Пятьдесят два процента наполненности чужеродной энергией. Пятьдесят три.

Он вдруг сделал еще один запрос в систему: «Ее желание жить».

И получил ответ, после которого моментально поставил на паузу процесс слияния фонов. А через секунду отключил его вовсе.

«1.26 %».

Желание жить всего 1.26 % – эта цифра, стремящаяся к нулю.

– Все. Мы закончили.

Эбби, выглядящая так, будто находится на все еще жгущем задницу электрическом стуле, смотрела без понимания.

– Почему?

Ее голос хрипел – повредилась ткань связок. У нее повредились все ткани.

– Потому что ты не выживешь.

– Я…

«все равно хочу попробовать…» – он знал, что она скажет в следующую секунду.

– Ты пришла сюда умирать?

– Н…нет.

– А выжить ты не сможешь. Это статистика. Ты не перейдешь – это мой вердикт.

«Не готова».

Она действительно не была готовой. Какой бы опыт Кэндис ни приобрела на текущем этапе своей жизни, его не было достаточно для полноценного Перехода.

К тому же Стейну только что пришел сигнал о том, что его ждут на собрании в четвертом корпусе – общие вопросы, повестки, задания. Явка обязательна.

Эбби, помятая настолько, насколько можно было быть помятой после встречи с катком, который проехал по твоим внутренностям, продолжала сидеть на стуле.