Праздник, который всегда с другими
Шрифт:
— Ни один лист бумаги невозможно сложить пополам больше семи раз, — торжественно сказала Нина Платоновна.
— А вот это уже ерунда! — возмутилась я. — Все зависит от размера листа. Если он маленький, то невозможно, ну а если большой, то почему бы не сложить хоть десять раз? Вот, смотрите.
Я схватила школьную тетрадь, выдрала из нее листок и принялась его складывать. Игорек громко считал:
— Один, два, три, четыре, пять, шесть… Только шесть раз!
Но ему не удалось сбить меня с толку.
— Это потому, что лист маленький, — упрямо сказала я. —
Я оторвала газетную страницу и стала складывать ее:
— Один, два, три, четыре, пять, шесть… Черт, больше не получается. Не сгибается!
— Давай я попробую, — Максим взял листок, — у меня сил больше.
Но и он, сколько ни пытался, смог сложить газету лишь еще один раз.
— Значит, и правда не больше семи, — заключила я. — Ну что же, по крайней мере, мы проверили это утверждение на практике. Ничему нельзя верить на слово, все надо подвергать сомнению, — назидательно произнесла я, обращаясь к детям.
— Каждый год ослы убивают больше людей, чем гибнет в авиакатастрофах, — прочитала тетя Нина.
— Хорошо, что в наших широтах ослы не водятся, — усмехнулся Макс. — Я имею в виду животных. Среди людей ослов, к сожалению, предостаточно.
— У Мэрилин Монро на ногах было по шесть пальцев.
— И все равно она — божественная, — с жаром сказала Оля.
— Точно, — подтвердил Малахов.
— Лизнуть собственный локоть человеку невозможно анатомически.
— Близок локоток, да не укусишь, — сказала Оля. — Тоже мне, открыли Америку, русский народ это уже давно знает.
Тут в меня опять вселился бес противоречия.
— Так ведь это если кусать! А язык дает дополнительно… сколько — пять, семь сантиметров? Значит, лизнуть локоть значительно легче, чем укусить. Да я вам сейчас это докажу! — Я высунула язык и попыталась достать им до правого локтя. Ничего не получилось. — Нет, лучше лизну левый, так удобнее.
Но и с левым локтем ничего не выходило. Как я ни выворачивала руку, до цели всегда оставалась какая-нибудь пара-тройка сантиметров.
— Ну, давай же, Люсь, еще совсем немного! — подбадривала меня Нина Платоновна. — Эх, неправильно ты делаешь, я тебе покажу, как надо!
Тетя Нина засучила рукав, высунула язык — и превратилась в изваяние с выпученными глазами и вывернутой рукой. Вслед за ней языки высунули Игорек, Оля и Макс. Минут десять раздавалось пыхтение и сопение. Наконец, Оля опустила руку:
— Уф, ничего не получается! Они правы: человек не может лизнуть собственный локоть.
— Зато мы проверили это на практике, правда, мам? — хитро улыбнулся Игорек.
— А что там еще написано? — спросила я у Нины Платоновны.
Няня опять взяла в руки газету:
— Утиное кряканье не дает эха, никто не знает почему. Зажигалка была изобретена раньше спичек. Почти все, кто прочитал этот текст, попытались лизнуть свой локоть.
Секунду мы молча смотрели друг на друга, а потом одновременно расхохотались.
По тому, как человек смеется, о нем можно многое сказать. Олечкин смех переливался колокольчиком, смех Игорька был похож на лай веселого пуделя, Нина Платоновна стеснительно
— Ты куда? — спросил Макс. Слишком строго для постороннего человека.
Воспользовавшись всеобщим весельем, я решила улизнуть и стала потихоньку собираться. Мое расследование еще не закончено, мне некогда рассиживать дома!
— Ты уходишь? — повторил Малахов.
Я в замешательстве оцепенела. Хм, я уже забыла, когда в последний раз отпрашивалась у кого-либо, чтобы уйти из дома. Мне теперь что, отчитываться перед «муженьком» в каждом своем шаге?
— Да, я хотела пойти… — забормотала я, — мне надо на интервью… ну, кое-что уточнить для статьи…
Зачем я вру? Почему не сказать правду, ведь в ней нет ничего плохого? Понятия не имею. Наверное, просто из чувства противоречия. Этот сотовый король может поселиться в нашей квартире, спать хоть на коврике в коридоре, я согласна называть его мужем, раз ему так хочется, но у него нет права на мою личную жизнь.
— А что? — спросила я почти враждебно.
— Ничего, — ответил Максим. — Просто жизнь в Москве небезопасная, всегда лучше держать родственников в курсе, куда отправляешься.
Родственников! Однако следует признать, что такая забота очень приятна. Вот только не следует показывать это Малахову.
— Ладно, — буркнула я, напуская на себя независимый вид, — скоро буду.
Мы разыгрываем не медовый месяц, а суровые будни многодетной семьи. И нежности здесь абсолютно не уместны.
Глава 31
Как сделать так, чтобы человеку было хорошо? Сначала сделайте ему плохо, а потом верните все на место.
Перескакивая через лужи, я мчалась к метро. Настроение у меня было скверное. Пожалуй, Марина Остаповна все-таки права: Москва, где всегда холодно, темно и неуютно, — не самое лучшее на земле место для проживания. Потом мне с трудом удалось втиснуться в вонючий вагон метро. Стоя рядом с мужиком в засаленном ватнике и вдыхая запах его давно не мытой головы, я чувствовала себя совсем уж омерзительно. Зато, очутившись опять на улице, — а она, смею вас уверить, продолжала оставаться такой же холодной и мокрой, — я неожиданно обнаружила, что настроение у меня заметно улучшилось. Вот так московская подземка дарит людям радость.
Дом, в котором обитал Юлий, оказался серой панельной многоэтажкой. Хм, в подъезде два лифта, пассажирский и грузовой, и ни один не реагирует на кнопку вызова. Придется подниматься пешком. Где же 42-я квартира? Я стала считать и с третьего раза вычислила, что она находится на десятом этаже. Десятый этаж! О боже! Нет, я не дойду!
Но я дошла. И в изнеможении припала к дверному звонку.
Почти сразу же на пороге возник мужчина в полосатой пижаме. Судя по живописным пятнам явно пищевого происхождения, он в пижаме не спал, а использовал ее в качестве домашнего костюма.