Праздник подсолнухов
Шрифт:
Снова молчание.
– Можно взглянуть на ситуацию иначе, – продолжил я. – Харада многого не знал и потому заблуждался. Он полагал, что мне известно о существовании «Подсолнухов», и в поезде на пути в Киото строил разговор именно в этом ключе. Не знал он и о том, что Мари собственноручно сделала в книге пометки. Вероятно, Нисина, или нет, скорее вы намекнули ему, что девушка может найти записи Эйко или выудить из меня воспоминания о беседах с ней. Не подозревая о заговоре, Харада искусно подстроил нашу встречу. Более того, «Айба» превратилась в крупного клиента «Кёби Кикаку» также стараниями Нисины. Не могу утверждать с точностью, но как иначе объяснить то, что такой крупный заказчик напрямую
Повисло долгое молчание. Где-то вдали раздался гудок. Воздух постепенно наливался свинцом. Будет ливень. Я бросил на землю окурок. Иноуэ заговорил:
– А теперь, как ты говоришь, вернемся немного назад. Ты забыл главное – причину, которая привела меня сюда. Зачем я, по-твоему, пришел? Я пришел признаться, что повинен в смерти твоей жены. Ты не считаешь это совестливым поступком?
– Этим признанием вы в некоторой степени стремились снять с себя ответственность. Разве я не прав? Небольшая подтасовка фактов, и простая истина превращается в запутанный узор. Приукрашивание, свойственное речам Нисины. Подсовывая мне приукрашенную версию событий, вы надеетесь наладить отношения с остатками совести. К тому же мой визит в «Кёби» и звонок Нисины позволили вам проследить все мои действия. На случай, если бы вдруг открылась правда о том, от кого была беременна Эйко, вы подстраховались, прикрывшись оборотной стороной правды.
– Я не понимаю…
– Ритуал. Видение. Сиюминутная любовь… Красивая сказка. Хотя в ваших устах она звучит скорее как пошлая пастораль. Я не для того проделал этот путь, чтобы верить в подобную чушь.
Он тяжело вздохнул:
– Похоже, я был о тебе слишком хорошего мнения. Ты настоящий хитрец.
– Не так давно вы называли это проницательностью, – кажется, так вы выразились? Это ставка. Возможно, тому, кто ошибочно считает себя бесхитростным, трудно понять, что игра – это не просто анализ сочетания карт. Игра – это своего рода психологическая война. Война против человеческих слабостей, их еще называют пороками. Не думал, что снова возьмусь за азартные игры, но благодаря вам это случилось.
Иноуэ возвел глаза к небу. Я проследил за его взглядом. Звезд не было видно. Он поднял ворот пиджака:
– Холодно не по сезону. А может, место такое.
Я смотрел на него. Передо мной стоял мужчина, четверть века назад в одиночку принявший на себя ответственность за ошибку друга. Мужчина, поплатившийся за это свободой движения, а это настоящая трагедия для дизайнера. Мужчина, несмотря на увечье, обеспечивший работой полсотни сотрудников. Вероятно, в прошлом это был Мужчина с большой буквы. Но как он изменился! Вероятно… вероятно, совесть, перевернутая вверх дном, – это и есть пресловутая зрелость.
– Я слишком долго говорил с тобой, Акияма. Бессмысленно долго. Я старался быть с тобой честным, но из этого ничего не вышло. Теперь я ухожу.
Он повернулся спиной. Передернув затвор, я дослал патрон в ствол. Он обернулся на звук. Взгляд его потемнел и устремился на оружие. Я тут же нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, и рукав его пиджака превратился в лохмотья. Он в замешательстве смотрел на свою руку.
– Не волнуйтесь. Вы не ранены.
Он изумленно уставился на меня. Меня позабавило его наивное выражение.
– Зачем ты это делаешь?
– Затем, чтобы услышать правду, которую вы утаили. Конечно, Эйко была самостоятельной взрослой женщиной. И все же я знаю ее, как никто другой. Во всяком случае, знаю ее достаточно, чтобы понять, что ваш рассказ неполон. Кое-кто назвал это расследованием. Но нет, все не настолько серьезно. Мне не нужны подробности. Так что можете быть кратким. Меня интересует один-единственный факт. Один-единственный. Вы изнасиловали ее? Или нет? Вот все, что я хочу знать.
Казалось, после короткого колебания он принял решение.
– Она, – севшим голосом сказал он, – она и вправду была красива удивительно чистой красотой. Возможно, при виде такой красоты меня бес попутал. Там, в доме у сестры, я действительно приложил некоторую силу. Но чтобы самоубийство?! Возможно ли такое? Подумаешь, беременность, это же не повод…
– Достаточно, – оборвал я его, – я все понял. У меня к вам есть предложение. Хотите поиграть?
– Поиграть?!
– Да. В начале нашего разговора вы были полны уверенности. Теперь она сыграла с вами злую шутку, обернувшись против вас же.
– Что обернулось против меня? На что ты намекаешь? Я вообще не помню, чтобы речь шла об игре.
– Я сказал, что, возможно, мой долг вас пристрелить. Вы невозмутимо ответили: «Хорошо. Пусть так». Верно? Теперь я желаю проверить искренность вашего ответа. Я писал вам, что увлекся стрельбой, но с тех пор минуло больше шести лет. Думаю, моя рука утратила твердость. Вон на том перекрестке есть торговый автомат с сигаретами. Видите, вон там, где вы отпустили такси? Ярдов сто пятьдесят. Сто тридцать или сто сорок метров. Довольно приличное расстояние. Вы идете туда, а я делаю один выстрел. И мы навсегда забываем друг о друге. Вот такая игра.
С его лица слетела невозмутимость. Я впервые видел у него такое выражение. Робость, даже испуг. Наверное, даже принимая на себя в одиночку ответственность за ошибку Мурабаяси, он не чувствовал такого страха. Но теперь все иначе. Он стал другим. Время жестоко. Все, что я видел сейчас перед собой, – это чужой страх.
– Не знаю, станет ли вам от этого легче, но я сообщу правила. Я не двинусь с этого места. Когда вы дойдете до середины перекрестка, я сделаю один выстрел из положения стоя, без опоры. Стрелять из этой позиции сложнее всего. Честность я гарантирую. Как только вы повернули за угол перекрестка или услышали, что пуля прошла мимо, – все, считайте, что вы в безопасности. К тому же у этого пистолета калибр двадцать два миллиметра. Не бойтесь. Если я не задену жизненно важный орган, вы отделаетесь простым ранением. А может, и вовсе промахнусь. Из опыта, приобретенного на американском Среднем Западе, могу сказать, что по движущейся мишени из положения стоя с такого расстояния в жизненно важный орган способен попасть только профессионал экстра-класса, а таких наберется не более одного процента. Остальные промахнутся. Начинающий стрелок не попадет даже в тело.
– Ты сумасшедший.
– Наверное, вы правы. Вероятность вашей безопасности очень велика, однако я в любом случае иду на преступление. Убийство или покушение на убийство. Думаю, вам хорошо известно, что в чем-то я остался мальчишкой.
– Ну а если я откажусь от этой идиотской ставки, что ты тогда будешь делать?
– С такого расстояния даже новичок запросто попадет в голову или в сердце. Если через пять секунд вы не начнете шевелиться, я пристрелю вас на месте. Уж поверьте, я, в отличие от вас, слов на ветер не бросаю.