ПРАЗДНИК ВОЛШЕБНОЙ ЛЮБВИ
Шрифт:
Секретарша отвечает, не поднимая головы:
– Оставьте бумаги, у неё релаксация.
Прислушиваясь к грохочущим за дверью звукам музыки, мужчина сочувственно задаёт вполне резонный вопрос:
– Странная какая у неё релаксация. Релаксация – это расслабление. А под такой грохот разве можно расслабиться?
Секретарша пожимает плечами:
– Кира Кирилловна может всё.
– Да, она у нас волшебница, – охотно соглашается сотрудник.
Секретарша ещё более охотно подтверждает:
– Волшебница, точно. Вне
…А в кабинете за своим огромным столом сидит Кира Болотная. С мечтательным выражением лица. Томный взгляд Киры Кирилловны устремлён на грохочущее и мелькающее видео в компьютере. Что там, кто там? На экране надрывается патлатый и небритый мужичок, похожий на лешего. Мужичок в стильном рванье. Он неистово исполняет нечто в новомодном стиле:
– Я прихожу домой на закате дня,
И моя кикимора ждёт меня!
Не хочу я есть, не хочу я пить,
А хочу её на руках носить!
Группа фанаток в компьютере радостно вопит: «У-у-у»!
Кира Кирилловна закрывает глаза и начинает раскачиваться в такт ритму.
Открывает глаза, смотрит на свой чудесный перстень с изумрудом. Изумруд неожиданно начинает сиять. Кира шепчет: «Я хочу быть на его концерте, на его концерте, на его концерте!»
Она медленно поворачивает кольцо на пальце и тихонько произносит заклинание: «Кира, не ленись, Кира, раздвоись».
И тут происходит что-то невероятное!
Теперь одна Кира сидит в кабинете, а другая возникает на экране. Радостный певец, заметив её в первом ряду, спрыгивает со сцены и целует ей руку. Фанатки визжат и гудят от смешанного чувства: восторга, зависти и ревности.
Глава девятая
Грамотей грамотею подкинул идею
А в избушке Гошки и Ерошки грядущие события уже проросли так, что обратной дороги нет. Точно нет!
Всё дело в том, что снеговики под напором кикиморы Клаши приняли окончательное решение: вернуть Снегурочку в царство Деда Мороза! При этом и Гошка, и Ерошка чувствуют себя правыми во всех отношениях: ведь что это за царство Деда Мороза без Снегурочки?
Но что-то снеговиков сдерживает. Тормозит что-то.
Гошку осеняет: «Морозов запрет! Вот в чём причина колебаний наших».
– Надо записку Деду Морозу написать, – властно говорит Гошка Ерошке.
Ерошке сейчас претит такая властность со стороны друга. Поэтому Ерошка на эту властность огрызается. И делает это весьма талантливо:
– Ты у нас, Гоша, грамотей отменный и хитрец необыкновенный. Вот сам и пиши от всей души.
Гошка неожиданно быстро соглашается:
– Ладно, Ероха, уговорил. Я напишу, как сам решу! Но ты имей в виду: от нас двоих!
Он долго и упорно пишет что-то гусиным пером по жёлтой древней бумаге, изредка обмакивая кончик серого пера в свежайшие чернила. Старинная бронзовая чернильница – предмет волшебный. В том смысле, что не убывает в ней чернил и никогда они
Ерошка не подглядывает, как списывающий школьник, но всё равно нетерпение проявляет:
– Ну, читай!
– Не понужай. Лучше смекни, чем перо вытереть.
– В чернильнице оставь, оно там и стояло!
Гошка неторопливо погружает гусиное перо в волшебную чернильницу и осторожно, очень аккуратно разворачивает на столе жёлтую бумагу с высыхающими загогулинами буковок. Бумага, в отличие от чернильницы, хоть и древняя, но не волшебная, чернила на ней сохнут долго. Всё равно, вот она, долгожданная записка первому и единственному владыке сказочного царства! Вот она – крупным планом:
Записка Марозу
Мы на баллоте сабераим клюкву!
Ерошка недоволен, но недоволен с каким-то зловредством:
– Мало того, что ты аннаним, Гошка, так ты ещё и написал с ошибками.
– Исправляй! Где?
– Где, где… У Деда Мороза в бороде! «Записка» пишется с твёрдым знаком, а клюква – с мягким.
Ерошка гусиное перо не берёт, а исправление делает красным карандашом, стараясь не развезти ещё не высохшие чернила по бумаге. В результате у него получается, как он считает, правильно:
записъка, кльюква.
Ерошка осторожно, как это пару минут назад делал Гошка, на столе разворачивает древнюю бумагу в обратную сторону и говорит расстроенному из-за своей малограмотности Гошке:
– Учись, Георгий, пока я не растаял!
– Да ладно тебе, Ерофей. Всего-то две ошибочки! А как ты меня назвал? Омоним? – произносит Гошка с ударением на последнем слоге.
Ерошка усмехается:
– Ага, омоним, поманим.
Эти слова он произносит с ударениями на последних слогах. И добавляет:
– Аннаним ты!
– Это почему?
– Кто не подписывается, тот и аннаним! Жила когда-то одна кикимора по имени Анна. Никогда не подписывалась! Оттуда и пошло: аннанимка. Сперва её письма так называли, а потом – все неподписанные стали аннанимками называть.
– Так и ты подпишись! – сердится Гошка.
Ерошка колеблется, поэтому и хитрит:
– А кто записку писал?
Гошка ещё хитрее:
– А кто ошибки исправлял?
Ерошка выдаёт афоризм и сдаётся:
– Грамотей грамотею подкинул идею. Уговорил! Пишу: Гошка и Ерошка.
– А дату надо ставить? – спрашивает Гошка.
– Надо бы. А ты знаешь, какое сегодня число?
Гошка честен:
– Нет.
Ерошка ещё честнее:
– Вот и я не знаю. Интересно, а сколько осталось до Нового года?
– До Нового года осталось немного. Или нет?
– Да сколько бы ни осталось, давай не будем ни о чём жалеть! – весело восклицает Ерошка.
– Ты прав, – охотно соглашается Гошка.
И тут в избушку без стука заглядывает Клаша. Она переодеваться ходила. Переоделась. Во всё цветастое-расцветастое!