Праздник жизни
Шрифт:
— Жаль, что не захватили бумаги. Я такие планеры делаю.
— Не сомневаюсь.
— Ты когда-нибудь занималась любовью в куполе?
— Ишь ты, все-то тебе надо знать.
— Занималась. По улыбке вижу. Неужели счастливчик Джон?
— Ради Бога, Барт! — Она понимала, что он пытается вывести ее из депрессии, которая навалилась на нее при виде фотографии с Джеки. И у него, как всегда, получилось. Ей уже стало легче, и она снова была готова продолжать делать что нужно, чтобы вся эта история
Но есть здесь что-то такое, что она хотела бы прояснить.
— Скажи, ты еще не отказался от мысли, что покушения на мою жизнь как-то связаны с гибелью Джеки?
— Не совсем.
— Но твой босс явно полагает, что к Джошуа Карауэю это не имеет никакого отношения.
— Мы с ним и раньше расходились во мнениях. Из кабинета дела видятся не совсем так, как отсюда. Если покушения не связаны со свидетельскими показаниями Бена против Карауэя, они чем-то связаны с тобой и Джеки. Она погибла от взрыва. Проходит месяц, и кто-то начинает охотиться за тобой. Слишком все совпадает по времени, учитывая этого ребенка.
— Я любила ее, как сестру, Барт. Она была моей единственной близкой подругой, но ничего подтверждающего твою теорию я не могу придумать.
— Может, ты просто чего-то не помнишь.
— Да нечего помнить! Мы не брали денег взаймы. У нас не было никакого общего бизнеса. Никакого любовного треугольника. Никаких темных тайн из прошлого. Ничего. — Она сделала шаг к перилам, ободренная тем, что Барт все проверил.
Он подошел сзади, обхватил ее рукой за пояс и проговорил в самое ухо:
— Если бы я жил в свое время в Ориндж-Бич, хотел бы я быть частью такой тайны.
— Ты же здесь сейчас. — Она повернулась, обняла его за шею и, встав на цыпочки, поцеловала. Все это временная отсрочка, которая потом будет лишней мукой. Она не представляла себе жизнь с ним, как, впрочем, вообще жизнь с мужчиной. Но сейчас он ей нужен.
Он прижал ее к себе. Ветер раздувал ее рубашку и играл волосами. Что там самолетики и мыльные пузыри по сравнению с этим невероятным мигом в объятиях Барта на балконе купола.
Миган потянулась и подняла манжету рукава, чтобы взглянуть на часы. Они здесь уже три часа, и у нее ныла каждая косточка. Сколько можно ковыряться в этих бесконечных коробках и просматривать бумагу за бумагой, от самодельной открытки, которую она подарила бабушке на Валентинов день, когда ей было пять лет, до старой газеты с рекламой хлеба. Она даже отупела от усталости.
Она вынула рекламу чопорного старомодного купального костюма и глупо по-девчоночьи захихикала.
— Представляешь такой в «Спорт иллюстрейтед»? У Бемби все прикрыто до колен.
Барт достал очередную коробку.
— Чего это ты расхихикалась?
— Ты что, ребенку вредно. Просто одни от усталости становятся злые как черти, а я дурею. Видел бы ты меня после затянувшегося ночного заседания: я хохочу не останавливаясь.
— Я так от усталости превращаюсь в маразматика. Сижу, злой на весь мир, и дуюсь.
— Ты никогда не бываешь маразматиком. Ты же плюшевый мишка.
— Кто — я? Я покажу тебе плюшевого мишку. — Он поиграл мускулами, схватил коробку и швырнул ее на пол, грозно ткнув в нее ножом. — Никто еще ни разу не назвал агента Барта Кромвеля плюшевым мишкой и при этом остался в живых.
Миган снова глупо захихикала.
Барт покачал головой и разрезал ленту на коробке. На этой коробке не было никаких ярлыков, но она, судя по всему, была доверху набита старым тряпьем. Он вытащил первую вещь и показал ей. Это была солдатская форма, вероятно дедушкина, времен Второй мировой войны.
Барт просунул руки в рукава мундира.
— Мне нравится. Тебе это что-нибудь напоминает?
— Ничего.
— Напрягите ваши мозги, леди, не то мне придется взяться за вас.
— Слова, слова.
— Я тебе покажу слова. — Барт сбросил китель и извлек из коробки французский берет. Ударив им по колену, надел его. — Вуаля, мадемуазель, а это вам, — сказал он, протягивая ей широкополую шляпку с цветочками.
— Мерси, месье. — Она спародировала его акцент и взяла шляпу. Цветы завяли и сыпались, вуаль была порвана. Миган надела ее. — Что поделываешь вечерком, солдатик? А то развлечемся?
— Прости, но я здесь с хихикающей женщиной на сносях. Дай телефончик, я потом звякну.
Миган игриво хлопнула его по руке.
— А что там еще? — Она сама наклонилась над коробкой и стала копаться в содержимом. Потянув за лоскут красного шелка, она вытянула длинное, до пят, вечернее платье с кружевной отделкой на глубоком декольте.
— Готов спорить, его выбирал твой дедушка.
— Несомненно. Жаль, я его никогда не видела. У бабушки всегда глаза были на мокром месте, стоило ей вспомнить о нем. Они, говорят, очень любили друг друга.
— Как это водится между супругами.
— Наверное. — Она запустила руку в коробку, пытаясь найти какую-нибудь интересную вещичку. Ей уже не верилось, что они найдут что-то полезное для расследования. — Боже мой, ты только посмотри на это.
Барт помог ей извлечь из коробки еще одно платье.
— Свадебное платье!
— Это бабушкино. Я видела ее старые фотографии. Если бы я знала, что оно здесь, давно достала бы.
Она приложила платье к себе и тут же остановилась. Барт смотрел на нее так, будто видел впервые.