Пражский синдром
Шрифт:
34.
– Слушай, ну так нечестно, - сказала я, когда мы втащили чемоданы в прихожую и, как всегда, остановились перед зеркалом поцеловаться, косясь на свое отражение. – Не вышло двух недель. Мы уехали тридцатого апреля вечером, а сейчас двенадцатое мая.
– Извини, иначе никак не получалось билеты нормально состыковать. Сидели бы целую ночь в Париже.
– Погуляли бы, - мне хотелось немного повредничать.
– Я не была в Париже.
– Если хочешь в Париж, съездим. Но это сейчас не то место, где стоит гулять по ночам.
– А почему мы за
– А потому что я хочу еще одну ночь провести с тобой, только вдвоем, - Алеш приподнял меня, и я обхватила его бедра ногами. – От вредных привычек надо отвыкать плавно и постепенно.
– Это ты что сейчас назвал вредной привычкой? Секс? – возмутилась я, пробравшись под его рубашку и ущипнув за живот. – В тебе проснулся добропорядочный католик?
– Во мне проснулся гнусный реалист, - он посадил меня на тумбочку и пошел на кухню. – Все было настолько прекрасно, что не вписывается в нашу повседневную реальность. К сожалению.
Я слезла, споткнулась о чемодан, чуть не упала. Алеш тем временем изучал содержимое холодильника.
– Закажем что-нибудь поесть? – я обняла его, прижавшись сзади.
– Рада приходила сегодня, - он снял крышку с кастрюли. – Свичкова.
– Ооо!!! Свичкова на ночь – самое то.
Жаркое из говяжьего филе в сливочном соусе – это действительно было потрясающе вкусно, но слишком уж тяжело и калорийно.
– Никуда не денется, - Алеш закрыл холодильник, повернулся и расстегнул молнию моих джинсов. – Все равно разогревать.
Из-за семичасовой разницы между Прагой и Панамой проснулись мы только в одиннадцать, да и то лишь потому, что Алеш поставил будильник. Отключив звонок, он просмотрел сообщения.
– Зденек повез детей в церковь, - сказал он. – Нас ждут к часу на обед.
– А мы хотим? – поморщилась я.
– Придется притвориться. Хотя, думаю, никто не хочет.
Кое-как собрав себя веничком на совочек, мы поехали на Подоли. Район этот я знала плохо, потому что редко забиралась на окраины, мне и центра хватало. К тому же там не было метро, да и вообще ничего особо интересного, кроме плавательного комплекса. Вот уж где бы я точно не хотела жить. Дом Зденека и вовсе нагонял тоску: грязно-белый двухэтажный параллелепипед без малейшей архитектурной фантазии. Внутри царил такой же унылый хай-тек.
Может, в солнечную погоду все выглядело не так скучно, но мы оба раза приезжали к ним, когда вот-вот должен был пойти дождь. Да и после ослепительно яркой Панамы все казалось мне серым. И вдруг заскребло тоскливым предчувствием: что-то обязательно произойдет. Что-то такое, после чего прежняя жизнь станет уже невозможной.
Марта с визгом выскочила навстречу, подбежала к воротам, повисла на мне, потом подставила щеку Алешу. Зденек спустился с крыльца, обнял Алеша, поцеловал меня. Власта стояла в холле, придерживая рукой живот. Подождала, пока мы подойдем, подставила щеку. Либор и Хана хором крикнули «Ahoj!» с площадки второго этажа. Алеш достал из сумки подарки: ром для Зденека, конфеты для Власты, шляпы для близнецов.
– Пойдем за стол, - кисло пригласила Власта.
– Не
Разговор за обедом не клеился. Дети быстро поели и ушли, Власта больше молчала, я тоже. Зденек расспрашивал Алеша о Панаме, хотя было очевидно, что ему это совершенно не интересно. Алеш и Власта не пили, Зденек себе налил пива, а мне сухого красного вина. То ли оно было слишком крепким, то ли сказалась усталость после долгого перелета вместе с переменой климата, но меня повело с первого же бокала. Тревога стала еще более отчетливой, к ней добавилось смутное раздражение.
Я даже не заметила, как разговор перескочил на недвижимость. Кажется, Власта упомянула, что соседний дом продается.
– Если уж покупать дом, я бы предпочел Прагу-шесть, - сказал Алеш. – Бубенеч.
– Да-да, - хмыкнул Зденек. – Там виллы стоят вдвое дороже, чем в других местах. Но вообще район хороший. Мы там жили, пока не переехали сюда, - добавил он для меня. – Не в своем доме, конечно, снимали квартиру. На углу Бубенечской и Ческомалинской. Рядом с твоей школой.
Я осторожно поставила бокал на стол и почувствовала, что не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. В глазах потемнело, зазвенело в ушах.
Господи, какая же я дура!
Иногда люди не видят того, что лежит на поверхности. Того, что очевидно. И только если носом ткнуть, тогда, может быть, разглядят.
– Анна? – Алеш сжал мою руку.
– Все в порядке, - мне наконец удалось сделать вдох. – Голова немного закружилась. Я выйду минут на пять, посижу в саду.
– Ты не беременна случайно? – хихикнула Власта.
– Нет, - я встала и придавила плечо Алеша, который, похоже, хотел пойти со мной. – Не надо, я скоро.
Спустившись с крыльца, я прошла по дорожке и села на скамейку. Закрыла лицо руками. Надо было забрать Марту вчера. Надо было…
Кто-то вышел на крыльцо. Алеш? Только его мне сейчас и не хватало!
Нет, Зденек. Спустился, достал сигареты. Я жестом попросила дать и мне. Вскинув удивленно брови, он подошел, протянул пачку. Сел рядом, чиркнул зажигалкой.
– Ну и? – спросила я, затянувшись так глубоко, что и на самом деле закружилась голова. – Алеш знает?
– О чем? – не понял Зденек.
– Что ты отец Марты.
– Это он тебе сказал?
– Включи голову! – разозлилась я. – Как он мог мне сказать, если я спрашиваю, знает ли он?
– Ну да… - Зденек стряхнул пепел. – Знает, конечно. А вот как ты догадалась?
В наш второй приезд в Прагу мы с родителями жили в самом центре, рядом с Вацлаваком – главной площадью. В школу я ездила на метро. Три станции. И немного пешком. Идти можно было по Бубенечской или по Пелеовой. Они шли почти параллельно, сходясь углом у школы.
Я предпочитала Пелеову – тихую, безлюдную, красивую. Весной за оградой китайского посольства цвели сакуры и магнолии, осенью она была золотой от каштановых листьев. Мама тоже ее любила, только в ее школьные годы она называлась улицей Маяковского. Пока после «бархатной революции» не переименовали вместе с прочим наследием советской «оккупации». Улица Пеле, почему бы и нет?