Предан(н)ая

Катс Натали

— Серег, это шантаж? — брюнет приподнял бровь.

— Она все знает, — подала голос Юлька, — я уже сама рассказала родителям кто ты такой, и что от меня хочешь. И они на моей стороне.

— Шантаж? Нет что ты, — они снова «не заметили» Юлькину реплику. — Так… небольшие условия… тем более, раз уж ты знаешь, что она с тобой из жалости, значит ты не будешь против, если мы развлечемся…

Он не успел договорить, брюнет напрочь забыв о своем увечье, сделал шаг вперед и ударил. Но не рассчитал расстояние и кулак улетел в пустоту. Тело повело, и Сережа неуклюже и нелепо упал на заплеванный пол.

— Сережа, —

Юлька кинулась к нему, а Сергей Николаевич рассмеялся.

— Ты слабак. Ты никчемный калека. И ты думаешь, что сможешь удержать возле себя такую девушку? А ты подумал о том, будет ли она счастлива с тобой, с таким слабым и ничтожным? Ты не сможешь позаботиться о нет так, как смогу я. Ты не сможешь защитить ее так, как смогу я. Ты даже увидеть ее не сможешь. Ты недостоин ее. Она заслужила лучшей участи, чем всю жизнь провести со слепцом, подтирая ему задниц, Ведь ты не способен даже подать ей стакан воды, если она заболеет.

Сережа молчал. Эти слова резали его по живому, потому что он считал их правдой.

— Не смей! — зашипела Юлька, вставая на защиту любимого, — не смей так говорить про Сергея Алексеевича. Да ты даже мизинца его не стоишь! Я ненавижу тебя! Ненавижу!

Она кинулась к блондину и принялась колотить его кулачками по груди. А он, смеясь схватил ее за запястья и с силой прижал к себе.

— Она даже сейчас у меня в объятиях, друг, — Сергей Николаевич бил в самое больное место, — потому что ты валяешься на полу, не сумев заступиться. И так будет всегда. Ты слаб. Ты инвалид, и твой удел страшные сиделки. Ведь ты все равно не видишь их лица. А такие красотки, как Юлька, будут услаждать мой взор.

Юлька, наконец, вырвалась из рук блондина, потому что он сам реши отпустить ее. Он видел, что достиг своей цели. Брюнет сломался. Он сидел на полу, поникший и жалкий.

— Ты такой жалкий, — озвучил блондин свои мысли, — мне даже противно смотреть во что ты превратился. Слепое ничтожество. Не нужное и бесполезное. Сейчас я уйду, у меня скоро самолет. Юлька, я вернусь за тобой на следующих выходных. Будь готова, ты полетишь со мной. Потому что ты моя.

Он договорил и ушел, оставляя за спиной уничтоженного соперника. Сломленного и смирившегося с поражением. И от этого его сердце пело. Сергей Николаевич больше всего любил побеждать. И то, что он не забрал Юльку сейчас… хм… он всего лишь оттянул момент триумфа. Не более.

Глава 49.

Юлька кинулась к Сереже, упала на колени и обняла… попыталась обнять. Брюнет увернулся от ее объятий, встал и замер. Он явно не знал куда идти.

— Сережа, — подала голос Юлька. Она тоже почувствовала поражение своего любимого, но для нее это не имело значения. Главное, блондин ушел и оставил их в покое.

— Он прав, — ответил брюнет, — я никчемный инвалид. И нам лучше расстаться. Собирай вещи. Тебе на самом деле будет лучше с ним, Юлька…

Из уголка слепых глаз выкатилась слезинка. А Сережа, трясущейся рукой достал телефон и, позвонив кому-то, сказал в трубку:

— Макс, забери меня. Все закончилось.

— Сережа, — Юлька решительно взяла его за руку, — а меня ты спросил? Или ты, так же как он, не станешь спрашивать меня, решая мою судьбу? Спросил ли ты меня, каким я считаю тебя. И с кем я

хочу быть: со тобой или с ним.

— Ты не понимаешь, — он помялся, — это же правда, я жалкий калека. Я ничего не могу, Юль. Я даже сам себя обслуживать не могу. Мне родители няньку наняли! Чтобы он за мной присматривал!

Его трясло, он кричал и, если бы видел куда, то непременно ушел бы, сбежал бы от Юльки.

— Не понимаю, — спокойно ответила она, — я не понимаю, почему ты решил, что ты жалкий калека. Если ты забыл, то напомню, когда у меня случилась беда, и Сергей Николаевич поставил меня в безвыходное, как мне казалось, положение, я позвонила тебе. Потому что верила, ты сможешь мне помочь. И ты это сделал. Я не лечу с ним в Москву. Я стою здесь с тобой. Потому что я сделала свой выбор. Мне нужен ты. И мне все равно, что скажут другие. Мне даже все равно, что будешь думать про меня ты. Только не уходи… Только позволь быть рядом…

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — ответил брюнет.

— Может быть, — пожала она плечами, — но если ты уйдешь, то я об этом так никогда и не узнаю. Пожалуйста, — она подошла и прижалась к нему, — не уходи… Давай попробуем быть вместе.

Сережа стиснул ее в своих объятиях, и зашептал, судорожно дергая кадыком от волнения:

— Юлька… я так тебя люблю… больше жизни…

— Я тоже, — ответила она и сама прикоснулась губами к его губам, — люблю тебя, приставучий брюнет.

Когда из лифта вышел Макс, они целовались. Он улыбнулся и сделал шаг назад. Кажется, он больше здесь не нужен.

— Пойдем домой, — Юлька потянула Сережу к себе и он шагнул за ней.

— Юлька, ты же понимаешь, что это — он мотнул головой, — может быть навсегда. Я не смогу быть таким, как раньше.

— Почему? — удивилась она, — ты перестанешь любить меня, перестанешь мне доверять, перестанешь меня уважать и верить в меня?

— Нет, но… — он помялся, — я могу остаться слепым. И тебе придется водить меня за руку. Всегда и везде. Я ведь самостоятельно не смогу ничего… я беспомощный…

— Сереж, ты меня, конечно, извини, — Юлька отпустила его руку, — но то, что ты говоришь такой бред. Есть много незрячих людей, которые вполне себе нормально живут. Любят. Работают. Достигают успехов. Главное перестать себя жалеть, взять в руки и идти вперед. И я верю, ты сможешь. А я помогу тебе всем, чем только смогу…. А сейчас, — она снова взяла его за руку, — идем домой. Я соскучилась. И, вообще, я жутко голодная, да и ты тоже, думаю, столько времени нас ждал. Мне мама пироги с собой собрала… Только, — Юлька вдруг рассмеялась, — они все уехали в Москву вместо меня. Но у меня были яйца и печенье. Пойдем, а?

— Пойдем, — притворно вздохнул Сережа, — ведь ты от меня не отстанешь, да, недотрога?

— Ни за что, приставучий брюнет. И, вообще, — она улыбнулась, — Сережа, я уже давно хочу стать «дотрогой» для тебя…

— Уверена? — он дернул Юльку к себе, заставляя практически упасть в его объятия.

— На все сто процентов, — ответила она, заглядывая в его глаза. Как ни странно, они не казались мертвыми, как у соседа, слепого деда Никифора. Нет, они были живые, ясные и Юлька зажмурившись, как в детстве загадала желание, чтобы все вернулось как раньше, и Сережа начал видеть.