Предание о Временах великой скорби
Шрифт:
– Вот такое наполнение образами было в том мире. Имен тоже нет, есть лишь набор цифр. Пустой пластиковый мир! То есть нет наполненного образа, с неповторимыми индивидуальными характеристиками, переживаниями. А есть, – Мудрейший посмотрел вокруг, – лопаты с приклеенными номерами, – махнул старик рукой в сторону садового инвентаря. Они вроде разные, но абсолютно одинаковые, потому что внутри пустота. Их создали выполнять одну функцию…
– Да наши лопаты имеют больше любви в себе, чем люди из прошлого! – вступился Иванко за орудия труда. – Ты видел, с каким благоговением создает наши лопаты Ковач? Берешь ее в руки и чувствуешь тепло вложенного в нее труда! Так и хочется весь мир перекопать! Такая она удобная! Ковач, который живет в доме с искусной металлической дверью! Мимо не пройдете, залюбуетесь!
– Да, весь мир был оцифрован. Ему сохранили форму, изъяв наполняющую суть. – Мудрейший опять задумался. – А ведь даже в те цифровые времена эта книга была в открытом доступе для всех! – вернулся Мудрейший к своим размышлениям. – И на первой же странице первой же строкой написано: «Сначала было слово!». Бог всегда был рядом, даже в те темные времена, когда мы практически отказались от него. Каждый видел эту фразу хотя бы раз в жизни, но не придавал этому значения. Древние люди все ждали прихода зла во плоти, называли его Антихрист – антагонист Бога. Думали, что его приход будет каким-то ярким событием, появится некая сущность и скажет: «Я зло во плоти!» Хотя, незаметно для них, антихрист уже давно жил в их душах и полноправно властвовал над ними. Они ждали, что это будет злая сила, подчиняющая себе все, и благоговейно ее ожидали. А на самом-то деле Антихрист – это полная пустота, бездушность, форма без содержания, цифра. Именно такими и были древние люди. Они давно уже подчинились рациональной равнодушной цифре, став ее функциями и алгоритмами. Искусственному интеллекту, как они его называли, который сами создали и которым так гордились, что поставили его управлять своими жизнями и судьбами, отдали право вершить над собой суд, а ведь это и был антихрист! Пустая цифра, возведенная в абсолют! – Мудрейший закончил, и два человека остались молча сидеть, каждый наедине со своими мыслями.
Вдруг старик решительно поднялся:
– Пойдем! В сарае где-то валяется у меня это барахло! Хорошо, что не избавился от него. Что-то удержало меня тогда от этого шага, – задумчиво бормотал старик, – видимо, необходимо было сохранить его для этого момента. Сейчас попробуем подключиться. Но готовься, прикосновение к миру прошлого не будет приятным, ты встретишь только скорбь, боль и страдания всех оттенков, поэтому после контакта с ним ощущение грязи может остаться на всю жизнь… Добро пожаловать, эфир готов открыть для тебя темную сторону знаний! Эфир… Древний человек, отрекшись от истинных понятий, создал свой иллюзорный мир и присвоил своим никчемным изобретениям, которыми безмерно гордился, имена этих понятий, исказив таким образом истинный смысл. Во Времена великой скорби тоже был эфир, искусственный. Функция у него была такая же, он объединял людей единым информационным полем. Эта информация, пропитанная негативной энергией, транслировалась на каждом углу через специальные приборы. И облако было… и много чего еще искусственно созданного было, жалкое подобие истинных вещей, а в конце и Бога себе придумали в виде искусственного интеллекта, которому и поклонились. Сейчас вспоминаешь, и не верится, что древний человек смог опуститься до такой степени безумия, а ведь это было на самом деле, и я тому живой свидетель! – бубнил дед по дороге в сарай.
Первое прикосновение
Старик закопошился в сарае, там было неимоверное количество странных, зловещих, бездушных вещей, которые Иванко с любопытством рассматривал. Какое-то нагромождение геометрически правильных предметов. Холодные на ощупь, пустые внутри, они вроде и были материальны, но никакой наполненностью не обладали. Абсолютная пустота. Эти формы занимали огромное пространство, при этом были пусты, как вакуум. «Какое нагромождение пустоты, а ведь эти вещи составляли мир древнего человека! Как можно было жить в таком эмоциональном вакууме»? – размышлял Иванко. Мудрейший тем временем, громыхая, достал откуда-то металлическую канистру:
– Помоги-ка, нужно в отверстие налить вот этой вонючей жижи. Которая называется… э-э-э-э, дизель!
Иванко открутил пробку канистры, и от запаха, вырвавшегося наружу с легким хлопком, его чуть не стошнило, ему показалось, что он обжег носоглотку.
– Поздравляю! Это твоя первая встреча со старым миром! И это только капля в море!
– Такая мерзость, мне кажется, хуже быть не может! – сдавленным голосом прошипел Иванко. – Одна такая емкость может нанести урон обитателям целой экосистемы! Сколько цветов, пчел может погибнуть, если эта жижа прольется на землю?! А у скольких млекопитающих могут возникнуть проблемы с обонянием?! Теперь понятно, почему древние люди вымирали! Мой организм сообщает мне, что нахождение рядом с этим веществом неприемлемо! Это токсично! Нужно держаться от него подальше! – категорично заявил Иванко. – Представляю, как страдали насекомые! Ясно, что несколько дней, а то и дольше, они не прилетят в местность, где прольется хоть капля этого яда!
– Ох, сколько эмоций вызвала у тебя простая канистра с дизельным топливом! – Старик проворно подхватил канистру, приставил к горловине генератора и бережно, стараясь не осквернить землю ни каплей жидкости, стал заправлять его дизелем. – Я могу тебя удивить еще больше, если скажу, что практически весь транспорт перемещался на различных видах такой ядовитой субстанции, – говорил он, пока топливо текло в бак, – и каждый житель тратил в среднем одну такую канистру в день на свои перемещения! Это не считая самолетов, кораблей и тому подобных железных монстров, созданных человеческой мыслью. И все это попадало на землю, в воду, в воздух.
– Как же вы дышали? Ведь энергия жизни не может пробиться через такие зловония… Весь город был заражен… Ветер был отравлен… Все города… Весь мир… – представлял ужасную картину Иванко. – Мало того, что человек в этих городах и так оторван от жизненно необходимых энергий, окружен пустыми предметами, высокими зданиями, закрывающими небо, – вспомнил Иванко свою давнюю экскурсию в город-призрак, – еще и бесконечная травля всего окружающего мира! Хватит с меня! Мне кажется, я уже достаточно узнал о древнем человеке. Он вызывает у меня отвращение! Ведь добровольно, изо дня в день, продолжал он заражаться на протяжении многих лет, все свое время проводя в эмоциональном вакууме какого-то придуманного мира, окруженный бездушными предметами, отравляя настоящий мир! Такое поведение было эгоистично и пагубно с его стороны. Понятно, что животные от него отвернулись, ну и самому ему было тяжело творить, реализуя свой божественный потенциал! – резюмировал Иванко.
Старик про себя беззвучно смеялся: «Все правильно сказал, очень наивно, но правильно!»
– Это какая-то не жизнь, а прозябание, достигнутое противопоставлением своих мизерных возможностей бескрайним возможностям Мироздания. Отвернувшись от Бога, древние создали свою убогую модель. Как это назвать-то?
– Гордыня! – подсказал старик.
– Долго ты еще будешь отравлять атмосферу? У меня уже болит голова от этого запаха! – воскликнул Иванко, и едва уловимое раздражение прозвучало в его голосе.
Мудрейший с волнением внимательно посмотрел на него:
– Повторюсь, это всего лишь запах дизеля. И это наименьшее зло тех времен! Выводы ты сделал правильные, но, мягко говоря, наивные. Зло намного глубже, изощреннее и многограннее, – говорил Мудрейший, отставляя пустую канистру в сторону, продолжая суетиться, доставать и подключать какими-то гибкими шнурками все новые и новые предметы.
– А для чего нужны были эти, как их там, железные монстры?
– Корабли и самолеты? Перевозить людей, грузы с места на место, – объяснил Мудрейший и сам удивился, как нелепо это звучит. – Древний человек не мог перемещаться с помощью мысли, а уж тем более передвигать грузы. – Иванко, изумленный услышанным, пытаясь это осознать, вытянул вперед руку, направляя ее в сторону булыжника, который тут же подчинился и плавно подлетел к руке, второй рукой Иванко слегка толкнул его вбок, и камень, подвешенный в воздухе, плавно завращался.