Предание Темных: Вечность не предел
Шрифт:
– Попрошу, мистер Дуган.. – начинает мэр, задыхаясь от негодования.
– Да, мистер Маккензи – рычит он, с большим трудом не переходя на оскорбления по типу «старый пердун» и «седая задница» – может, для вас это открытие, но просвещу вас: то, что отходит городу, отходит именно Лэствиллу, а не становится вашей частной собственностью по праву поста, увы, вами занимаемого!
– Нет, это просто возмутительно! – восклицает Маккензи, однако, поскольку Дуган и был отправлен сюда «следить за порядком» позвать охрану он не может.
Потому
Да уж, мы с ним сегодня оба задали жару! Он мэру, а я Ратвену. Аж гордость берет. Попрошу маму, чтобы она сделала ему чаю с сахаром.
– Джени.. – не обращая внимания на их склоку, вновь обращается Ратвен – давай сделаем хорошее дело вместе? Я восстановлю замок, восстановлю тебе часовню, а ты дашь на это согласие, тем самым обяжешь целый город..
– Я уже озвучила свое решение, мистер Ратвен. И где вас учили манерам? – не скрывая сарказма (но при этом без малейшего намека на улыбку) добавляю – не припомню, чтобы мы успели с вами перейти на Ты.
Он сжимает кулаки, улыбка стягивается, а ноздри раздуваются. Он сейчас точно наполненный, растянутый до максимума водой шарик – нужно лишь ткнуть тоненькой иголкой, чтобы он взорвался.
И я беру в руки иголку:
– И да, мистер Маккензи, отказываясь от предложения «фонда Ратвена» я не отказываюсь от помощи в принципе. Согласна, замок и правда стоит восстановить, потому я получше изучу эту тему и ознакомлюсь с предложениями других фондов.
На шее Ратвена вздуваются жилы.
И шарик взрывается.
– 11-
Гордон резко оборачивается к мэру, но перед этим я успеваю насладиться выражением его лица. Лица человека, который впервые в жизни вдруг оказался побежденным женщиной. Девушкой, которых до этого он щелкал, как орешки.
Ярость, пляшущая огнями в глазах, раздутые ноздри, точно у быка на ринге, а главное – совершенно безумное выражение. Точно ребенок, которому в чем-то отказали в магазине. Сначала разрешили, и он носился с этой игрушкой по всему центру, и даже дошел с ней до кассы.. и уже на самой кассе эту игрушку выкладывают и говорят, что передумали, и не купят ее.
Что в такие моменты случается с детьми?
Истерика.
Они падают на пол, орут, кричат, сопли из носа..
У маленького мальчика Ратвена, не знающего отказа в игрушках, сейчас именно такая истерика. Только одно различие – дети выплескивают свое негодование в слезах, а взрослые мужчины – в иступленной ярости.
– Если она, ЭТА СУКА – он тычет пальцем в меня, оря прямо в лицо мэру – откажет, то мой фонд не даст вам НИ ЦЕНТА! Никакой поддержки школам, социальным центрам! Город потеряет огромные доннации! И я! – он едва уже не топает ногами по полу, взвиваясь на месте – и я потребую возмещения затрат на уже проведенный ремонт! ТЫ ПОГРЯЗНЕШЬ В ЕБАННЫХ
Все вокруг ошарашенно таращатся, не смея моргнуть, а мэр так и вообще бледнеет, готовый, похоже, спуститься по лесенке сейчас прямо в ад, лишь бы подальше от Ратвена.
– ВЕСЬ ВАШ ЧЕРТОВ ГОРОД ПОТОНЕТ В ЭТОМ ДЕРЬМЕ! – орет он, и со всей дури пинает рядом стоящий столик и, оставшиеся на нем бокалы шампанского с треском и грохотом летят вниз, разбиваясь об пол.
Да уж.
Теперь даже я в шоке.
Точно – самая настоящая истерика избалованного ребенка. Разве что сам на пол не падает и не катается, яростно молотя кулаками.
Словно услышав мои мысли, он вновь резко поворачивается ко мне. Замечаю, как с готовностью делает шаг вперед дядя Джон – видимо, даже он сомневается сейчас в достаточной вменяемости Гордона.
Тот сверкает на меня бешеным взглядом:
– СУКА! Ты долбанная тупая сука, и ты еще пожалеешь об этом! Ты еще не понимаешь с кем связалась!– он срывается уже на такой высокий, что едва ли не женский визг – ТУПАЯ ШЛЮХА!
И ураганом выносится вон из зала.
На пару мгновений повисает просто гробовая тишина.
Первыми появляются чьи-то едва слышимые перешептывания. Потом начинают двигаться те, на чьи платья попали осколки – в попытке их осторожно стряхнуть. Оглядывают себя те, на чьи пиджаки попало шампанское, в месте с бокалами вихрем снесшиеся вместе со столиком пинком Ратвена.
Звуки мало-помалу возвращаются в зал, набирая прежнюю громкость и даже переходя на новый уровень. Возмущения, изумления, ахи и недовольства. Люди с жаром разговаривают о случившемся, жадно смакуя каждое мгновение, будто бы напрочь позабыв, кто они такие и для чего изначально тут собрались.
Из нас троих к первому возвращается голос к Дугану.
Одарив меня мягким, явно одобрительным, взглядом, он кивает:
– Джени, подожди меня у выхода. Сейчас я перекинусь парой слов с мэром и отвезу тебя домой.
– Право, мне нечего вам сказать.. – хмурится Маккензи, услышав, что речь пошла о нем.
– А это ничего – кивает Джон – зато у меня есть, что сказать вам..
Я быстро отступаю к двери, и лишь ускоряюсь – потому что, лишившись главного объекта страстей сегодняшнего вечера (Ратвена), все теперь то и дело косятся на меня, которая и послужила причиной этого гневного запала.
Да уж, стоять тут – равно что стоять под прожекторами.
В коридоре же оказывается пусто и тихо.
Я вздыхаю и, дойдя до ближайшего поворота, заворачиваю и прислоняюсь к холодной каменной стене. Теперь, даже если кто-то особенно наглый выглянет наружу, чтобы глянуть на меня – ничего не увидит, кроме пустых коридоров в обе стороны.
Да уж, теперь, кажется, я перенесла сразу десять перелетов. Мне нужна не одна, а десять ванн, десять порций еды и, как минимум, десять часов сна.