Предания о неземных пришельцах (Сборник)

Зегерс Анна

Старушка придвинулась поближе и спросила, доверительно понизив голос:

— Вы, наверное, нездешняя?

Конни почувствовала на себе взгляд янтарно-желтых глаз и вдохнула необыкновенно приятный аромат сладкого миндаля, изюма и корицы.

Надо же, подумала Конни, да еще такой смешной жакет с бархатным воротничком. Обалдеть! Может, она сумасшедшая?

Конни незаметно отодвинулась на другой конец скамейки и уже подумывала, не уйти ли ей. Но потом решила: что уж такого может со мной случиться, здесь так много людей вокруг. А если

старуха не такая уж чокнутая? До вечера у меня еще есть время.

Совсем близко от скамейки прошла молодая парочка. Конни отметила, что оба одеты шикарно. На мужчине было первоклассно сшитое пальто из дорогого коричневого драпа, его лицо обрамляла густая черная борода. Даже лысина не портила впечатления, хотя вообще-то Конни терпеть не могла лысин. У женщины были светлые волосы и длинные, густо накрашенные ресницы. Она семенила рядом с мужчиной, пятнистое манто било ее по икрам.

В тот же миг старушка вытянула из-под шляпы густую черную вуаль, накинула ее на лицо и, будто кошка перепрыгнув через спинку скамьи, спряталась за спину Конни. Конни почувствовала, как ей в затылок уперлись жесткие поля шляпы, и ее вновь обдало ароматом сладкого миндаля, изюма и корицы. Старушка толкнула Конни в бок и проворчала:

— Сиди прямо, надо, чтобы она меня не узнала.

Женщина в пятнистом манто оглянулась, как бы ища кого-то, но потом вновь подхватила своего бородатого спутника под руку и скрылась с ним в направлении сверкающих витрин. В ту же секунду старуха вновь очутилась рядом с Конни на скамейке. Как бы в оправдание она сказала, отчаянно жестикулируя руками в черных перчатках прямо перед носом Конни:

— Наверняка пошла жаловаться. Я уж знаю. И это перед самым Рождеством! Знаете ли, я держу небольшую мастерскую.

Старушка стянула перчатку и смущенно потерла ноготь большого пальца на правой руке.

— Вот как, заинтересовалась Конни, — и что же вы там чините?

— Я не чиню. Я изготовляю, — обидчиво ответила старуха. — Я мастерица художественной выпечки. Пекарем был еще мой отец, а я, кроме того, посещала кружок художественного ремесла.

Вот чушь, подумала Конни, но вслух произнесла:

— Так у вас сейчас, перед Рождеством, наверняка очень много работы: всякие там медовые пряники, коврижки и пряничные домики…

— Вы правы, — ответила старуха. — Но основной доход приносит мне не это.

Она пододвинулась ближе, и ее дыхание обдало Конни запахом корицы. При этом она вновь опустила густую черную вуаль.

— Большие деньги я получаю от женщин, а их немало, которым одиноко на Рождество. Я выпекаю им мужа.

— Мужа… Подумать только… — прошептала Конни, но тут же рассмеялась: — А, вы имеете в виду маленького, пряничного, вот такого? — Конни показала на свою ладонь.

— Да нет же, самого настоящего, живого. По правде говоря, — смутилась старуха, — в последнее время они не очень удаются, у меня слишком старые формы, а запасных частей нынче не получишь. Иногда сверху тесто пригорает. Получаются лысины.

Бывает, тесто пригорает и на других местах. Например, у того, кого мы только что видели. — Она прыснула со смеху, и ее лиловая шляпа сползла набок. — Счастье еще, что эта фифа в манто меня не увидела. Придется ей провести Рождество с некачественным товаром. Но она даже не поглядела как следует, тут же уволокла его домой.

Старуха хихикнула.

— Так вот почему вы пахнете миндалем и корицей, поняла Конни.

— Да, да. Угадала. Никак от запаха не избавишься, из вещей ничем не вытравишь. Можешь стирать хоть до посинения. А ты вообще-то замужем? — профессионально осведомилась старуха и с интересом взглянула на пальцы Конни.

— Нет еще, да и где мне с кем-нибудь познакомиться. Мужчины в нашей деревне… Холостяки есть только потому, что их уж совсем никто не берет, а о разведенных каждый в деревне знает совершенно точно, почему они развелись и как все в подробностях происходило.

— Да уж, — вздохнула старуха, она была по профессии ведьмой и обладала большим житейским опытом. — Тогда дела плохи, — Она печально покачала головой.

Но вдруг старуха бодро натянула лиловую шляпку поглубже на уши и с размаху так хлопнула Конни по плечу, что под той треснула доска скамейки.

— Знаешь что, девочка? Я испеку тебе мужа.

— Но они же больше не удаются такие, как надо, — робко возразила Конни.

— Подумаешь, чуть-чуть лысоват! А уж насчет других мест я присмотрю. Она сунула узловатый палец прямо под нос Конни. — Все равно они лучше многих настоящих, — она понизила голос, — знаешь, сколько мужчин среди тех, кто прошли сейчас мимо нас, сделаны в моей мастерской! Каждый третий! Их не отличишь. Можешь выбирать из четырех вариантов: высокий брюнет, маленький брюнет; то же с каштановыми волосами.

— А глаза? — спросила Конни.

— Разумеется, карие. Я же беру изюм.

— А мне хотелось бы блондина с голубыми глазами.

— Хм, — задумалась старуха. — Это, конечно, потруднее будет. Откуда мне взягь голубые глаза и светлые волосы? У меня только изюм есть да метелка с черной щетиной. Ты хочешь, чтоб он был с бородой?

— Да, — кивнула Конни, раз уж у него лысина, ведь форма сверху больше не годится.

— Дороговато выйдет. Только на бороду понадобится целых две метлы.

Но Конни будто и не слышала.

— Я знаю, где взять голубые глаза, — сказала она вдруг в озарении. — Я сейчас сбегаю туда, — она показала на витрину ювелирного магазина.

Вернулась она совсем поникшая.

— У них в витрине такие чудесные серьги! Наверное, из сапфиров и аквамаринов. Она в восхищении завела глаза. — Но только из материала заказчика.

— Вот видишь, — упрекнула ее ведьма, — да еще, — она постучала себя по лбу и ехидно передразнила голос Конни, — «наверное, из сапфиров и аквамаринов». Не слишком ли дорого, детка? Ты же еще совсем молоденькая. Нет ли у тебя двух голубых стекляшек?