Предания севера
Шрифт:
Ну что ж, теперь хотя бы понятно, почему он с такой лёгкостью перенёс пинок закованного в сталь башмака, да и шею себе не свернул при падении. Эта тварь уже была дохлой в тот момент, когда я её настиг.
Чернокнижник хищно оскалился, обнажив ряд подгнивших, но не потерявших былой остроты зубов, издал громкий утробный рык, вскочил на ноги и ринулся в мою сторону.
Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Сражаться с мёртвым, выжившим из ума зверем, который бежит к тебе, намереваясь полакомиться свежей, ещё тёплой плотью...
Поперхнуться шестерым единовременно, это же был тот самый пёс, которого я вчера спас от голодной смерти!
Дела у зверя шли неважно. Колдун пнул его в пах, схватил уцелевшей рукой за горло и, со сладким причмокиванием, впился зубами в мохнатое брюхо...
Это оказалось уже выше моих сил. Слишком много крови пролилось сегодня, и остановить это можно было лишь одним способом...
'АСТО' - слово, которое я прошептал лишь губами, громом кузнечного молота прокатилось по полю, - 'ФЭС' - всё моё тело наполнилось приятным теплом, которое нарастало с каждым мгновением, сжимая душу словно пружину, - 'ТАРЕ' - волна освобождения, захлестнувшая разум, лёгкой судорогой дотронулась до измученных долгим странствием ног, заставив меня слегка пошатнуться.
В следующее мгновение мир заполнился ровным белым сиянием. Все окружавшие меня звуки стихли, и лишь только тихий тоскливый вой корчащегося в смертельной агонии колдуна проникал сквозь мягкую пелену безмолвия.
Такого спокойствия и единения с миром мне ещё не доводилось испытывать. Я был светом: мягким, ласкающим, и в то же время твёрдым, словно закаленная в гномьем горне сталь. Моё тело на краткий миг стало самим мирозданием, живым и тёплым, словно кровь, пульсирующая в жилах каждого существа.
Единственным моим врагом в этот момент был он... Комочек тьмы, страха и смерти, съёжившийся у моих ног, молящий о пощаде, но в тоже время озлобленный на всю живительную силу, которая пропитала весь мир до самого его основания. В окутанном туманом разуме появилось нестерпимое желание убрать эту грязь с такой прекрасной, чистой земли.
Мгновением позже на чернокнижника обрушились водопады света...
Пелена, наведённая заклинанием, медленно спадала с моих глаз. Сила, пришедшая вместе с заклинанием, теперь медленно покидала моё тело, оставляя после себя лишь пустоту в душе, дымящуюся одежду, кое-где обуглившуюся кожу, и боль, которая, казалось, вот-вот разорвёт мне голову на куски.
Сквозь мутную кровавую дымку я увидел, что на том месте, где стоял колдун, был теперь лишь ровный круг выжженной, ещё дымящейся земли, рядом с которым лежал, поджав под себя лапы, раненый, истекающий кровью пёс.
Ноги мои подкосились, и тело медленно осело на мягкий зелёный ковёр, бережно принявший его в свои ласкающие объятья. Последнее, что я помню, это как чей-то тёплый мокрый язык аккуратно коснулся моей щеки. Потом тёмное мягкое
***
АСТО-ФЕС-ТАРЕ - слова, вымолвленные кем-то на колдовском наречии, тугим ветром раскатились над полем. На несколько мгновений установилась незыблемая тишина, постепенно сменяющаяся глухим нарастающим гулом.
Яркие лучи чистого белого света вырвались из-за холма, на краткий миг ослепив оборонявшихся из последних сил людей. Раздался злобный тоскливый вой, постепенно переходящий в хриплое, гортанное бульканье, но вскоре стих и он...
Когда измотанные долгим боем воины открыли глаза, их изумлению не было предела. Мертвяки стояли неподвижно, а огонь в их пустых глазницах медленно угасал, оставляя после себя лишь струйки серовато-белого дымка, который уже облаком витал над застывшим строем нежити. Спустя мгновение рёв нескольких сотен глоток ударом молота разбил сгустившуюся тишину. 'Победа, победа, победа' - орали обезумевшие от счастья люди, которым смерть дала ещё одну, кратковременную отсрочку. Кто-то рыдал, кто-то просто кричал чушь, приходившую ему в голову, но ни один из них так и не услышал тоскливого воя, прощающегося с жизнью зверя...
Корни огнецвета.
– Ну что ты творишь, остолоп этакий!
– негодовал мастер, разглядывая зелёную кашицу сквозь тонкое стекло реторты.
– Тебе кто разрешил смешивать зверобой и корни золотистого огнецвета? Сколько раз можно повторять - никакой самодеятельности! И ладно бы это был подорожник какой-нибудь, так нет: в твою светлую голову пришла поистине гениальная идея - извести последние запасы огнецвета. Где теперь прикажешь его на ночь глядя искать?
– Но мастер Эйвур, если позволите, я поутру отправлюсь в приречные курганы и...
– попытался возразить ему я, мысленно проклиная пройдоху Альведа, продавшего мне "секрет", на поверку оказавшийся всего лишь досужей выдумкой старого травника.
– Нет, до рассвета ждать нельзя. Мне нужна эссенция огненного сока уже к середине ночи! У нас тут, если ты ещё не забыл, роженица в соседней комнате лежит. Ей лекарство, главным компонентом которого является как раз этот цветок, принимать нужно строго согласуясь с небесным циклом...
– Но мастер, ночью на курганах небезопасно. Всякие слухи недобрые по селу ходят...
– Слухи!
– негодующе взревел Эйвур, отвесив мне хорошую затрещину.
– Я тебе сейчас такие слухи покажу, что до конца дней своих помнить будешь, каково портить мне ингредиенты! А теперь пшёл отсюда!
С этими словами мастер травник захлопнул за моей спиной тяжёлую дубовую дверь и, судя по скрипам доносившемся с другой стороны, пытался сейчас закрыть её на старый, кое-где уже покрывшийся толстым слоем ржавчины дверной засов...