Преданная
Шрифт:
В лицо выстреливает прямой мужской взгляд. Как кипятком ошпаривает. Дергаюсь и пуганным зайцем утыкаюсь в тарелку. Дура ты, Юля. Надо было делать вид, что вообще его не видела.
Обед вкусный, но кроме салата в меня ничего больше не лезет. И оглядываться снова не тянет.
Мы пришли раньше судьи, и вроде бы доесть тоже должны были раньше, но когда считаем деньги и скидываемся, несколько взглядом с противоположной стороны стола взлетают.
Его я спиной чувствую. Присутствие и взгляд.
– Здравствуйте,
– Приятного, – он желает не кому-то конкретно, а всем.
– Да мы уже… – а вот ответ не слушает. Смотрит на меня. Улыбается. Но я почему-то ему не верю. За теплом что-то прячется. Что? Хладнокровие? Безразличие? Потребительство?
– Через полчаса зайдешь ко мне, Юль? – Он спрашивает более чем вежливо. По-доброму. А у меня на затылке волосы дыбом становятся.
Не надо…
Сглатываю и киваю.
Он снова улыбается.
Слегка опьянев из-за моментального выброса адреналина, веду взглядом в сторону и встречаюсь глазами с Леной.
Она тоже смотрит на меня. Мы друг другу не нравимся. Даже не знаю, кто кому больше.
– Я думала раньше вернусь, – возвращаюсь к Тарнавскому.
Про себя спрашиваю: что с вами случилось за эти годы, Вячеслав Евгеньевич? Какая пропасть между тем парнем, который за гроши вытаскивал из передряг таких, как мой брат, и судьей, который берет взятки и ебет прокуроршу для удовольствия?
Не знаю, задает ли эти вопросы мой взгляд, но у Тарнавского становится более пристальным. Мы смаргиваем синхронно.
– Раньше не надо. Кофе можешь выпить. Погода хорошая. Нос погрей на солнце.
Киваю.
– Хорошо, – и отворачиваюсь. Не могу на них смотреть.
Ловлю на себе взгляды остальных. Им весело. У них – куча предположений.
А у меня облегчение, когда слышу адресованное не мне:
– Хорошего дня, – и чувствую легкое дуновение ветерка.
Тарнавский прячет руку в кармане и отворачивается.
Только его зазноба, к сожалению, не следует прекрасному примеру. Прежде, чем уйти, Лена кладет свою хищную лапку на мое плечо. Я дергаюсь. Она склоняется.
В ухо змеями заползает притворно ласковое:
– Сверху еще минут двадцать накинь, зай… Работодатель не заметит. А на кофеек денежку я тебе на столе оставлю.
Глава 12
Глава 12
Юля
Вернувшись в суд, я действительно обнаруживаю на столе купюру. Это глупо и мелочно, но своего Лена добивается: я злюсь.
Хватаю с отвращением, комкаю, прячу в карман и захожу в кабинет судьи Тарнавского, преодолевая протест. Хочу я того или нет, но думаю: они тут действительно
У него, конечно же, не спрашиваю. А вот в перепадах настроения тону.
После нескольких недель арктического холода к нам вернулось тепло.
К нам — это в принципе, а не только ко мне.
Отчасти выдыхаю: значит, те самые перепады совершенно точно зависят не от меня. Отчасти… Вместо остраненности меня только сильнее в него засасывает. Вот такого – разочаровательно харизматичного.
Все отведенные для меня Тарнавским полчаса (сверх которых вопреки «просьбе» прокуратуры я не задержалась), настраивалась на очередное опасное поручение и думала, как бы увильнуть.
Сослаться на боль в животе? Можно.
Лучше выглядеть слабачкой, чем разочаровываться в нем всё сильнее.
Но когда услышала, что Тарнавский всего лишь едет на профильную лекцию и может взять меня с собой – согласилась, не раздумывая.
Хотя может быть и стоило.
Поняла это, выходя из суда.
Только сейчас осознала, что прежде, чем попасть на лекцию, придется провести с ним наедине в машине… Сколько бы времени ни пришлось – это много.
Но это меня тормозит, а Вячеславу Евгеньевичу пофигу. Он приближается к своей красивенькой машинке. Она приветствует хозяина вспышкой фар. У меня по линии позвоночника расползается не самое комфортное тепло.
– Я на секунду, – буркаю и быстрым шагом направляюсь по неожиданному для Тарнавского маршруту.
Он стоит у водительской двери и следит, как я стучу каблучками по тротуару.
Возле суда каждый день сидит попрошайка. Одна и та же. Иногда голосит. Иногда тихо причитает. Я не настолько наивна, чтобы верить в ее росказни о сборах на операцию. Это профессия. Отчасти – сознательный выбор, который сделал взрослый трудоспособный человек. Но сегодня это неважно. Я достаю из кармана деньги Лены и кладу рядом с женщиной.
Мы встречаемся взглядами. Она благодарит, как научена, я же нервно улыбаюсь, кручусь на каблуках и возвращаюсь к Тарнавскому.
Жегший поясницу и между лопаток взгляд теперь исследует лицо. Я взгляд отвожу сознательно.
С некоторых пор мне сложно в глаза.
– Я могу спереди? – спрашиваю и тут же корю себя. Дурацкий вопрос.
– Конечно, ты можешь спереди, – получаю в ответ не подколку, а растянутые задумчиво слова. Хотя бы так.
Сажусь, поправляю юбку, чтобы не задиралась слишком высоко. Смотрю на здание прокуратуры, нервно покусывая нижнюю губу.
Я даже не знаю, на какую сторону выходят окна ревнивой львицы Тарнавского. Если на эту – она заметит? Если да – мне приятно?
Отрываю взгляд. Перевожу на попрошайку, которая в этот момент смотрит по сторонам, а потом достает из-за пазухи телефон. Не хуже моего, кстати.