Преданный дар: Избранные сихотворения.

Позняков Николай Сергеевич

БРИТАНСКИЕ АЭРОПЛАНЫ

В высоте могучим хором, Словно струны, звоны птиц: В синем небе над Босфором Сталь моторов, искры спиц. Вольной стаей, лётом стройным, Распластался легкий строй: В небе ясном и спокойном Треугольник золотой. Блеском волн, победой пьяны; Ввысь несется звонкий гул; – А внизу, уйдя в туманы, Веря в древние арканы, Ждет таинственный Стамбул… [1919-1920] Константинополь

«Не строя планов, спокойно-мудрый…»

Не

строя планов, спокойно-мудрый, Отдайся жизни, живи и жди: Смеется Мальчик Золотокудрый, Тебя зовущий впереди. Ты видишь: небо лазури ясной Ласкает дымкой уклоны гор, И веет ветра полет бесстрастный, Могуче нежен, свеж и скор. Предел ли видишь в дали безбрежной, В дали искристой морских валов? Иль горьки брызги волны мятежной Упругой груди парусов? Под ярким солнцем душою мудрой Отдайся жизни, живи и жди; Смеется Мальчик Золотокудрый, Тебя зовущий впереди. Ноябрь 1920 Кади-Кэй

«Я отплывал в холодные туманы…»

Я отплывал в холодные туманы Под голоса испуганных сирен Отыскивать, за гранью белых пен, Далекие, лазоревые страны. Передо мной лежали океаны. И тягостным казался долгий плен, И прыгал компас, и тревожил крен, И налетали буйно ураганы. И наконец, в сиянии заката, Вставали гребни небывалых скал, И шумный порт нас весело встречал, Сады, дворцы и храмы из агата. И мнилось нам – исполнилась мечта! Но каждый раз земля была не та… [1928] Мюнхен

«Когда удлиняются тени…»

Когда удлиняются тени, И гаснет багровый закат, И парки с кустами сирени Тревожней и строже молчат, И ночь шелестит покрывалом, И вечер, таинственный друг, Скользит по асфальтам усталым В огнях электрических дуг – В толпе беспокойной и пестрой, Прорезанной лентами фар, Ты чуешь ли смутный и острый Призыв обольстительных чар? Как шпаги, встречаются взгляды; Заманчив нежданный удел; Пьянят тебя легкие яды Продажных и ласковых тел, И ты узнаешь понемногу Сквозь бездну забытых веков И древнюю эту тревогу, И огненный край облаков. [1922] Берлин

«Под грохот безумный ночных барабанов…»

Посв. Ю. Петрову

Под грохот безумный ночных барабанов Мне стран полуденных жаль, Где над редкими рощами старых платанов Несется вольный мистраль. Вместо визгов, и воплей, и стонов столицы, И пляски наглых блудниц – Там трепещут, как крылья испуганной птицы, Огни далеких зарниц. Там сухая земля истомилась от жара, Там вечно дремлет гроза, Там сквозь ветки олив на тебя устремятся так яро Дикого фавна глаза! [1924-1925] Париж, Theatre des Ambassadeures

ЛЮБОВЬ

ГИМН АФРОДИТЕ

Я служу тебе, вечная дочь Рокового и буйного моря, Со всевластной судьбою не споря, Не стремясь ее чар превозмочь. Опустив золотые ресницы На огонь затаенный очей, Ты даришь наслажденья ночей, Зажигаешь на небе зарницы. Холодна и строга, как мертвец, Вся

закутавшись в сумрачных платьях, Ты влюбленных ломаешь в объятьях, Раздуваешь пожары сердец. Никогда не знававшая муки, Ты жестока, безумная мать, И оков роковых не сорвать, Не разнять онемевшие руки! И впивая блуждающий взор И с устами сливаясь устами, Неизменно мы чуем над нами Величавой насмешки укор. [1914]

«Вечерний луч поля озолотил…»

Вечерний луч поля озолотил, Осенний лист тревожен под ногою. Бреду опять, не ведая покою, Пою опять – и голос мой уныл. Зачем, зачем умчалось быстро лето, И вместе с ним умчался сладкий сон? Пускай в выси лазурен небосклон: В реке вода уж солнцем не согрета. Лишь ты таишь, о сердце, тот же зной, Как в жаркий день, у этих струй ленивых, Когда молчит листва на сонных ивах, Когда река под зыбью золотой. Как будто вновь я вижу волос черный И прядь на лоб спустившихся кудрей – И сердце вновь сжимается тесней: О, не сердись тоске моей упорной. Как может быть мой голос не уныл Среди полей, еще живых тобою? Осенний лист тревожен под ногою, Вечерний луч поля озолотил. 1914

«Зачем опять, покой тревожа…»

Зачем опять, покой тревожа Своей несбыточной мечтой, Мне голос прежний шепчет то же, Что он шептал во тьме ночной? Зачем опять навстречу тени Слетает с уст бесцельный стих Среди тревоги и волнений И жалких радостей моих? Пускай надежды безнадежны, Пускай опять растают сны – Мои мечты сегодня нежны, Как ветер ласковый весны. Я знаю, знаю: минут сроки, Погаснет теплая заря, Замерзнут вешние потоки В коварной стуже Января, – Но сладко мне, любовь тревожа, Безумной тешиться мечтой — И голос прежний шепчет то же, Что он шептал во тьме ночной! [22 января] 1914 [Москва]

«Какой резец запечатлеть твой лик…»

Какой резец запечатлеть твой лик В наследие грядущему достоин? Твой облик юн, и непонятно строен, И красотой спокойною велик. К боям давно, как воин, я привык; Но пред тобой смутится всякий воин. Так чужестранец странно беспокоен, Вступая в дом неведомых владык. Ты мне даришь объятий опьяненье, Дыханья жар, безумный свет в очах, – А я хотел с молитвой на устах На алтарях сжигать тебе куренья. Но если я милей, чем ладан мой, Бери меня, и властвуй надо мной! 1915

«Что золото, и сила, и почет…»

Что золото, и сила, и почет Перед твоей всесильной красотою? Везде весна, доколе ты со мною, Везде любовь, без горя и забот. Куда меня мой рок ни поведет, Пройду везде с поднятой головою: Твоя любовь дарована судьбою, И дар иной мне сердца не влечет. Пускай судьба, по-прежнему покорна, В венки цветов вплетает мне упорно И гордый лавр, и величавый дуб: Я всё отдам, коленопреклоненный, За этот взор, куда-то устремленный, За этот зов твоих любимых губ. 1915