Предатель крови

Измайлова Кира Алиевна

Я ознакомился с ними и выронил стакан. Мерлиновы подштанники, да я одним махом перешел в разряд пусть небогатых, но и не нищих парней! А Джинни стала невестой с приданым, пусть и небольшим по меркам аристократов...

– Я же говорил, что бабушек нельзя сбрасывать со счетов, - ухмыльнулся Том, заглянув мне через плечо.
– Кстати, рекомендую написать ей о Перси, думаю, ей понравится.

– А почему ты не написал бабушке или деду?
– спросила вдруг Джинни.
– Они же были живы, когда ты пошел в школу и разузнал, кому приходишься родней!

– Я был юн, глуп и ненавидел весь мир, - преспокойно ответил он, - и их тоже, за то, что оставили мою мать без помощи.

Тогда я не думал о том, что она сама этой помощи не желала и не просила, а осчастливить человека против его воли не так-то просто...

– Хочешь сказать, теперь ты бы поступил иначе?
– Джинни подсела поближе к нему, заглядывая в глаза.
– Написал бы, попросил о поддержке? Даже если думал, что откажут, а?

– Пожалуй, - кивнул Том и машинально потрепал ее по рыжей косе.
– Кажется, второй я оставил юношеский максимализм и обиду на всех и вся при себе. Как ни ищу, не могу найти у себя в голове ничего подобного, так, по мелочи разве что...

– Вот хорошо, - с явным облегчением выдохнула сестренка.
– Иначе ты бы нам такое не присоветовал, правда? Ну, написать бабушке?

– Конечно, нет. Прежний я, скорее, предложил бы найти ее и убить в отместку за загубленное детство, - без тени иронии сказал Том. Помолчал и добавил: - Знаете, а интересно думать о себе в прошедшем времени! Тот я и нынешний я -- два совершенно разных человека! И, честно скажу, нынешним я себе нравлюсь больше.

– Нам тоже, - серьезно произнесла она - Невилл? О чем ты задумался?

– О том, что теперь у нас будет две бабушки, - с тяжелым вздохом произнес он.

– И я, - ревниво напомнил Том.

– И ты, - подтвердила Джинни и широко улыбнулась.

Глава 35. Военный совет

Не считая этого письма (о котором мы, разумеется, помалкивали), ничего не изменилось. Мы с Джинни битых два часа сочиняли ответ бабушке Цедрелле, стараясь написать так, чтобы это не выглядело, как подхалимаж, извели уйму бумаги... В итоге я плюнул и написал просто, что мы очень признательны за такой подарок, но отправляли письмо не в надежде поживиться, а потому лишь, что обнаружили -- мы толком не знаем ближайшей родни. В ответ мы получили вопиллер (видимо, это действительно семейное). Эта штуковина хорошо поставленным (хотя заметно было, что старческим) голосом обозвала нас неблагодарными щенками, думающими лишь о выгоде и смеющими переносить свое ущербное мировосприятие на других людей. Ей-ей, так и было сказано, я аж заслушался! Это же не мамочкины крики, речь бабушки Цедреллы была хоть и эмоциональна, но коротка и крайне убедительна! Хорошо еще, этот вопиллер мы получили лично, а не в Большом зале с общей почтой, а то была бы потеха...

Мы решили затаиться и помолчать, и следом пришло уже обычное письмо, в котором бабушка писала, что крайне огорчена тем, что нынешняя молодежь настолько меркантильна, что ожидает подвоха даже от ближайших родственников. К письму прилагалась колдография -- на ней была запечатлена сухопарая пожилая дама с крайне суровым выражением лица. Она сидела в кресле, чопорно сложив руки на коленях, а рядом с нею, положив руку ей на плечо, стоял худощавый мужчина, до ужаса похожий на папочку.

– Это, должно быть, дедушка Септимус, - сказала Джинни.
– Ты не знаешь, он жив еще?

– Понятия не имею, - честно ответил я.
– А напрямую спрашивать как-то неловко...

– Я у бабушки спрошу, - предложил Невилл, - она-то точно знает. А вы тоже отправьте колдографию! Тут какой-то мальчишка с колдоаппаратом бегал, помните? Вот его можно попросить снять...

Мы отловили малолетнего Криви --

тот с восторгом нащелкал добрый десяток кадров, мы выбрали лучший (тот, на котором не было Тома, просто на всякий случай) и отправили бабушке. На этот раз она разразилась длиннейшим посланием, суть которого заключалась в том, что я -- вылитый Септимус (слава Мерлину, дедушка еще был жив, только не горел желанием общаться с малолетними внуками), а Джинни -- просто она сама в юности, только волосы другого цвета! Хорошо еще, нам удалось немного переключить ее внимание на Перси, которому тоже досталось (если судить по его короткой записке со словами "Что вы наделали, мерзавцы, мне что, в Австралию теперь бежать?!").

– Ничего-ничего, - посмеивался Том.
– Хотели родственного внимания -- получите!

– Зато я, кажется, усвоила наконец, как нужно сочинять письма по всем этим старомодным правилам, - невозмутимо ответила Джинни, очиняя перо.

Миллисента просмотрела ее черновик и указала, где лучше поубавить эмоций, потому что так писать неприлично. Она-то в таких вещах разбиралась лучше некуда! И, к слову, когда я намекнул, что теперь не вовсе уж нищ, спасибо бабушке, только смерила меня холодным взглядом и заявила, мол, она полагала, что дружит с мальчиком, а не с его банковским счетом. После этого я преисполнился уважения к родителям Миллисенты, воспитавшим такое вот... чудо.

На Гриффиндоре меж тем что-то бурлило. Кажется, Трелони в очередной раз предсказала гибель Поттера, а Грейнджер ухитрилась проспать занятие по чарам. Ну да немудрено, я ведь говорил, что она успевает слишком много всего!

Вдобавок в школу нагрянула комиссия, проверявшая технику безопасности -- Малфой таки нажаловался папе, а папа поставил на уши Попечительский совет. Нервов всем помотали преизрядно, но все-таки неохотно признали, что имела место банальная неосторожность и пренебрежение техникой безопасности. Хагрид отделался выговором, и ему еще очень повезло -- многие свидетельствовали о том, что он внятно объяснил, как вести себя с гиппогрифами, а если Малфой нарывался -- так сам виноват! Гиппогрифа тоже не тронули -- Хагрид всё боялся, что его ликвидируют, - но запретили подпускать этих зверей к школьникам. И вообще любых потенциально опасных зверей! Пускай, мол, изучают по книге, а посмотреть можно и издали, а обниматься с соплохвостами вовсе необязательно. С этим решением я был согласен целиком и полностью!

– Ну и когда ты наконец поймаешь Блэка?
– спросил я в очередную субботу, в которую мы снова не пошли в Хогсмид. И что остальным там будто медом намазано?

– Я его уже почти поймал...
– протянул Риддл.
– Он уже рядом, мои маленькие друзья, осталось только руку протянуть, и Блэк будет моим... Только не говорите мне, что вы ни о чем не догадались!

– Том, выражайся доступно, а?
– попросила Джинни.
– Выкладывай!

– Что выкладывать? Это же на виду, бестолковые!
– засмеялся он и сел на кровати по-турецки.
– Ладно, подскажу, с чего надо начинать... Вы заметили, что профессор Люпин периодически недомогает?

– Конечно, - сказал Невилл, поежился и добавил: - И тогда его заменяет Снейп.

– Именно.

– А я слышала, как Гарри рассказывал Гермионе, что был на дополнительном занятии у Люпина, а Снейп принес ему какое-то зелье...
– сказала Луна.

– Думаешь, Снейп его травит?
– нахмурилась Джинни.

– Нет, вроде бы Люпин сказал, что это лекарство, - развела руками Лавгуд.

– Да-да, дети мои, это явно лекарство...
– ухмыльнулся Том и выудил из кармана неразлучную черную тетрадку. Новую, я имею в виду, старую он припрятал.
– Вот тут я отметил, когда именно отсутствовал Люпин. Поглядите-ка на календарь... Насмотрелись? А теперь скажите, дорогие вы мои, какой у Люпина боггарт? Вы ведь его видели, а?