ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ

Джордж Элизабет

— Два ребенка и женщина, — напомнил ему Лич. — И счет продолжается, кстати. Прошлой ночью сбит еще один человек. Где вы были прошлой ночью, Пичес?

— Это несправедливо! — вскричал мистер П. — Я не видел никого из них… Я не говорил с… Понятия не имею, как у нее оказался мой адрес… И уж конечно, я не поверю, что…

— Где вы были прошлой ночью? — повторил Лич.

— Нигде! Нигде я не был! Дома сидел! Где еще я, черт побери, мог быть, если вы забрали мою машину?

— Может, вас кто-то подвез, — предположил Лич.

— Кто?

И вообще, как вы это себе представляете: кто-то приезжает за мной и мы катаемся по Лондону в поисках, кого бы сбить, а йотом быстренько делаем ноги?

— По-моему, я не упоминал, что имел место наезд и побег с места происшествия.

— Нечего ловить меня на слове, вы, умник! Вы сказали: еще один человек. Вы сказали: сбит. Неужели, по-вашему, я должен думать, будто его сбили с ног битой? Иначе зачем я вам здесь нужен?

Он все сильнее выходил из себя. Лич был доволен. Его радовал и тот факт, что адвокат мистера П. не на шутку разозлился на своего клиента и не останавливал его горячие речи юридическими советами. Это могло оказаться крайне полезным.

Лич кивнул:

— Хороший вопрос, мистер Пичес.

— Пичли, — поправил его мистер П.

— Вы видели в последнее время Катю Вольф?

— Кат… — Мистер П. запнулся. — А при чем тут она? — спросил он настороженно.

— Сегодня утром я просматривал свои старые записи и обнаружил, что на суде вы не давали показаний.

— Меня не просили. Я был в доме на момент… но ничего не видел, так что не было смысла…

— А вот та женщина, Беккет, учительница мальчика, свидетелем проходила. Если не ошибаюсь, ее зовут Сара Джейн. Мои записи… Я вам говорил, что храню все записи с первого года службы? Так вот, мои записи показывают, что вы находились вместе с ней, когда ребенка прикончили. Вы находились в одном помещении, и это означает, что или вы оба видели что-то, или оба не видели ничего, но в любом случае…

— Я ничего не видел.

— …в любом случае, — с силой продолжал Лич, — Беккет давала показания, а вы молчали. Почему бы это?

— Она была учительницей мальчика. Гидеона. Брата. Она чаще виделась с семьей. Она чаще видела и саму девочку. Она видела, как Катя ухаживала за ней, и поэтому сочла, что ей есть что сказать. Послушайте, меня не просили быть свидетелем на суде. Я беседовал с полицией, сказал все, что знал, ждал, не понадобится ли что-то еще, но меня так и не вызвали.

— Как удачно все сложилось.

— В каком смысле? Или вы хотите сказать…

— Заткнись, — наконец прервал молчание Азофф. А Личу он бросил: — Давайте к делу, или мы уходим.

— Я с места не сдвинусь, пока не получу свою машину обратно, — возразил мистер П.

Лич выудил из нагрудного кармана форму для получения «бокстера». Положив листок на стол, он сказал:

— Из всех, кто проживал в том доме, мистер Пичес, вы были единственным человеком, который не свидетельствовал против нее на суде. С моей стороны вполне логично будет предположить, что она

заглянула к вам на минутку, чтобы сказать спасибо. Ее недавно выпустили, и она могла бы это сделать, хотя бы из вежливости.

— Да о чем вы? — вскричал мистер П.

— Беккет на суде давала Вольф характеристику. Она рассказывала нам и всем, кто хотел слышать, о том, что немка делала и чего не делала, какие промахи совершала. Тут ей не хватило терпения, там она дала волю раздражению. Упустила одно, не успела другое. И тому подобные мелочи, ведь чего не бывает при уходе за больным ребенком. То есть наша Катя Вольф не всегда была безупречна, до уровня квалифицированной няни недотягивала. А затем еще умудрилась залететь…

— Да? Ну и что? Это-то тут при чем? — выпалил мистер П. — Сара Джейн могла видеть гораздо больше, чем я. Вот и рассказывала о том, что видела. Или я должен быть ее совестью? Да еще через двадцать лет после событий? Азофф снова вмешался:

— Что-то я пока не вижу смысла в вашей милой болтовне, старший инспектор Лич. Если мы не услышим, зачем вы вызвали моего клиента, то прошу передать мне этот документ, и мы на этом откланяемся.

Он потянулся к листку с разрешением на получение «бокстера».

Лич прижал листок пальцами.

— Вашего клиента я вызвал в связи с Катей Вольф, — сказал он. — Между ними что-то есть.

— Ничего между нами нет, — запротестовал мистер П.

— Я в этом не уверен. Кто-то же был отцом ее ребенка, а это не тот случай, когда я поставил бы на непорочное зачатие.

— Но и на меня не надо сваливать. Мы жили в одном доме. Это все. Мы кивали друг другу, встречаясь на лестнице. Я иной раз помогал ей с английским и, признаюсь, мог восхищаться… Поймите. Она была очень красивой девушкой. Уверенной, знающей, чего хочет. Этого не ожидаешь найти в иностранце, который даже толком еще не умеет говорить на нашем языке. В женщине это всегда привлекает. А я не слепой.

— То есть вы с ней стакнулись. По ночам перебегали из комнаты в комнату. Раз или два встретились за сараем в саду, и — «ой, смотрите-ка, что получилось!».

Азофф хлопнул ладонью по столу.

— Раз, или два, или восемьдесят пять раз… Если вы не намерены говорить о деле, то мы уходим. Вы поняли?

— Это и есть дело, мистер Азофф, особенно если учесть, что наш парень мог последние двадцать лет провести в мыслях о женщине, которую тискал, и не только, а потом пальцем не пошевелил, чтобы выручить ее, когда она оказалась в интересном положении — кстати, благодаря ему — и когда ее обвинили в убийстве. Может, он захотел исправиться, хотя бы задним числом. А тут как раз удобный случай — Кате Вольф требуется помощь в акте возмездия. Она думает, что кое-кто перед ней в долгу, и думает совершенно искренне. За решеткой время идет медленно, знаете ли. Вы удивитесь, узнав, как это медленное время может превратить убийцу в невинно пострадавшего. В глазах самого убийцы, разумеется.