ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ

Джордж Элизабет

— И очень зубастые.

— Это верно. — Кивком головы она указала на дверь: — Не думала, что это можешь быть ты. Честно говоря, я надеялась увидеть Рэнди.

— Она все еще с ним?

— Ситуация зашла в тупик: она отказывается оставить отца, а Фрэнсис отказывается оставить дом. Мы не смогли сдвинуть с места ни одну, ни вторую. Я думала, что после известия об инфаркте… Думала, что уж теперь-то она обязательно захочет увидеть его. Заставит себя. Потому что он может умереть, и если в этот момент ее не будет рядом… Но нет.

— Это не твоя проблема, Хелен.

И, учитывая то, какой у тебя сейчас ответственный период, и то, как ты себя чувствуешь… Тебе нужно отдыхать. Где Лора Хильер?

— Они с Фрэнсис поссорились. Вернее, Фрэнсис поссорилась с Лорой. Между ними состоялся один из тех разговоров вроде «не смотри на меня, как будто я чудовище», которые начинаются с того, что одна сторона пытается убедить другую, будто она не думает того, что, по мнению другой стороны, она, несомненно, думает, потому что на каком-то уровне — подсознательном, наверное, — она именно это и думает.

Линли нахмурился, пытаясь воспринять тираду жены.

— Кажется, эти воды слишком глубоки для меня.

— Может потребоваться спасательный жилет.

— А я надеялся, что смогу быть полезным.

Хелен провела его в гостиную. Там была расставлена гладильная доска, и утюг посылал к потолку клубы пара, из чего Линли заключил, к своему несказанному удивлению, что Хелен занималась хозяйственными делами семейства Уэбберли. На доске лежала мужская рубашка — перед приходом мужа Хелен гладила рукав. Линли пригляделся. Судя по складкам, исчертившим ткань в самых неудобных местах, его жена не была создана для домашней работы.

Хелен перехватила его взгляд и сказала:

— Понимаешь, я хотела помочь.

— Ты молодец, у тебя здорово получается. Правда, — попробовал он поддержать жену.

— Да нет, я что-то делаю не так. Это очевидно. Я уверена, в этом тоже есть своя логика — может быть, очередность? — но я ее пока не вижу. С чего надо начинать: с рукавов? С полочек? Со спины? Или с воротника? Пока я глажу одну часть, все остальное, особенно только что выглаженное мною, мнется. У тебя не найдется подсказки?

— Где-то поблизости обязательно должна быть прачечная.

— Спасибо, ты мне очень помог, Томми. — Хелен печально улыбнулась. — Что ж, придется мне ограничиться наволочками. Они хотя бы плоские.

— Где Фрэнсис?

— Дорогой, что ты! Мы же не можем просить ее сейчас…

Он не выдержал и расхохотался.

— Да я не об этом. Я просто хочу поговорить с ней. Так она наверху?

— О да. После ссоры с Лорой они обе разрыдались. Лора выскочила из дома вся в слезах. Фрэнсис с мрачным лицом скрылась у себя в комнате. Я заходила проведать ее: она сидела на полу, в самом углу, за занавеской. Попросила оставить ее в покое.

— Рэнди сейчас очень нуждается в поддержке матери. И Фрэнсис тоже помогло бы общение с дочерью.

— Поверь мне, Томми, я говорила ей об этом. Осторожно, деликатно, прямо, уважительно, ласково… Перепробовала все. Кроме враждебности.

— Может, это то, что ей нужно. Жесткость.

— Интонация может сработать, хотя вряд ли, а вот громкость никуда тебя

не приведет, гарантирую. Каждый раз, когда я поднимаюсь к ней, она просит, чтобы ее оставили в покое, и, хотя мне не нравится, что она сидит там одна, мне кажется, что нужно уважать ее желания.

— Тогда, может, стоит попробовать мне?

— Я пойду с тобой. У тебя есть свежие новости о Малькольме? Мы не получали из больницы новостей после того, как нам позвонила Рэнди, и это, по-видимому, можно считать добрым знаком. Потому что Рэнди сразу позвонила бы, если бы… Так есть какие-то изменения, Томми?

— Изменений нет, — сказал Линли. — Сердце все усложнило. Сейчас врачи могут только ждать.

— Как ты думаешь, может так случиться, что им придется решить… — Хелен остановилась на лестнице и оглянулась на мужа, читая на его лице ответ на свой незаконченный вопрос. — Я так переживаю за них всех, — сказала она. — И за тебя тоже. Я знаю, как много он для тебя значит.

— Фрэнсис должна быть там. Нельзя, чтобы Рэнди пришлось все делать самой, если дойдет до этого.

— Разумеется, — тихо сказала Хелен.

Линли никогда не бывал на втором этаже дома Уэбберли, поэтому он позволил жене показать ему дорогу к хозяйской спальне. По пути его обоняние атаковали множество запахов: цветочные — из стеклянных ваз на трехногой подставке, установленной на лестничной площадке, апельсиновый — от свечи, горящей у двери в ванную, лимонный — от средства, которым полировали мебель. Но всех этих ароматов было недостаточно для того, чтобы заглушить один, самый сильный запах — запах перегретого воздуха, тяжелого от сигарного дыма и такого затхлого, что, казалось, только ливень в стенах этого дома, яростный и долгий, сможет освежить атмосферу.

— Закрыты все окна, — пояснила Хелен. — Да, сейчас ноябрь, и никто не ожидает, что… Но все равно… Для них это должно быть так трудно. Не только для Малькольма и Рэнди. Они могут выйти из дома. А для Фрэнсис… Должно быть, она очень хочет… излечиться.

— Наверное, — согласился Линли. — Теперь сюда?

Только одна дверь на втором этаже была плотно закрыта, и, когда он указал именно на нее, Хелен кивнула. Линли постучал по белой филенке и произнес:

— Фрэнсис? Это Томми. Я могу войти?

Ответа не было. Он снова позвал ее, на этот раз чуть громче, и еще раз постучался. Когда Фрэнсис не ответила, он взялся за ручку. Она повернулась, и Линли приоткрыл дверь. У него за спиной раздался негромкий голос Хелен:

— Фрэнсис, можно, Томми поговорит с вами?

Наконец жена Уэбберли отозвалась:

— Да.

В ее голосе не было ни страха, ни гнева на непрошеных гостей, лишь смирение и усталость.

Они нашли ее не в углу, где в последний раз ее видела Хелен, а сидящей на простом стуле с высокой спинкой, который она поставила так, чтобы видеть свое отражение в зеркале над туалетным столиком. На столик она выложила свои щетки, заколки и ленты. Когда Хелен и Линли вошли в спальню, она протягивала между пальцами две ленты, словно проверяя, как они будут выглядеть на фоне ее кожи.