Предатель выбирает один раз

Фишер Саша

Но рассказать обо всем этом Шпатц пока не мог. Не пропадало ощущение, что в этом доме каждое его сказанное слово было зафиксировано в протоколе, а каждый съеденный бутерброд и выпитая рюмка алкоголя – подсчитаны и задокументированы. Так что Шпатц просто подмигнул Крамму и приложил палец к губам. Бывший начальник грустно улыбнулся и понимающе кивнул.

Лицо Вилберта Шварцрихтера не выражало никаких эмоций. Создавалось впечатление, что Бригит, принимая к себе на службу кого бы то ни было, помешала его предварительно в камеру с металлическим полом, через который пропускался ток каждый раз, как только на лице у человека появлялось выражение,

отличное от протокольного. С такими лицами они все должны быть непобедимыми игроками в карты. Впрочем, вряд ли они тратили свое тщательно посчитанное и отмеренное время на такие глупости. Герр Шварцрихтер не имел официального названия своей должности. Он был одет в гражданское, правда костюм его был куда больше похож на военную форму, чем некоторые мундиры. Обычно он представлялся «доверенное лицо». Но для секретаря он был слишком крепко сложен, а для анвальта слишком мало занимался бумажной работой. Шпатц пришел к выводу, что Шварцрихнер занимается в основном вопросами безопасности семьи. Вот и сейчас он как бы невзначай встал рядом с захлопнувшейся за Краммом дверью и сделал вид, что это получилось случайно.

Этот кабинет принадлежал Хагану штамм Фогельзангу, и раньше Шпатц обходил его стороной. Сейчас же ему пришлось не просто войти сюда, но и занять место согласно протоколу – за циклопических размеров рабочим столом из черного дерева на совершенно неудобном жестком стуле с прямой и высокой спинкой. Шпатц осматривался, стараясь не особо крутить головой. Стены кабинета от пола до потолка были заняты книгами. Книжные полки были даже над окном и над дверью. Кажется, его дядя задался целью не оставить на стенах ни единого места, свободного от печатоного слова. Одна полка была целиком занята трудами самого Хагана.

Крамма усадили в центре кабинета, прямо перед Шпатцем. На металлический стул, от одного вида которого начинала ныть спина.

– Кем вам приходится Герхарт пакт Герлихенген, герр Крамм? – опустив приветствия, вступительные слова и прочие наводящие вопросы начал Шварцрихтер.

– Он мой отец, герр инспектор.

– Я не инспектор, герр Крамм.

– Извините, герр Шварцрихтер, интонацией вопроса навеяло.

– Рекомендую вам воздержаться от комментариев не по существу.

– Хорошо, герр Шварцрихрер.

– Почему вы носите фамилию матери?

– Потому что она не была женой моего отца.

– Кем же она ему приходилась?

– Любовницей, герр Шварцрихтер.

– Как вы узнали, что этот гражданин является вашим отцом?

– С его слов и со слов моей матери, Альбины Крамм. Он часто приезжал к нам, когда я был ребенком.

– Вы знаете, чем именно он занимался?

– Он был офицером флюгваффе.

– Что произошло на рейсе «Шварцланд-люфтшифф-райзе» номер 345-21?

– Несчастный случай, герр Шварцрихтер. Лопнул один из тросов и повредил топливную цистерну.

– Но погиб только один человек, верно?

– Насколько я знаю, да.

– Как звали этого человека?

– По документам это был Отто Бернергаусс.

– А на самом деле?

– Не знаю, герр Шварцрихтер.

– Вы же знаете, что вам не рекомендуется лгать?

– Разумеется, герр Шварцрихтер.

– И все равно утверждаете, что не знаете, кто скрывался за фальшивыми документами на имя Отто Беренгаууса?

– Именно так, герр Шварцрихтер.

– Что вы скажете, если я сообщу, что этим человеком был Герхарт пакт Герлихенген?

– Что я удивлен. К тому моменту

я не видел отца уже более десяти лет.

– Что вы делали на этом рейсе?

– Возвращался домой со службы.

– Вы очень неожиданно покинули ряды пилотов, герр Крамм.

– Семейные обстоятельства, герр Шварцрихтер. Моя мать тяжело заболела.

– Будете ли вы отрицать, что отбывали срок в тюрьме Вешвиц?

– Нет, герр Шварцрихтер. Я понес заслуженное наказание за поспешное и импульсивное действие.

– Какое?

– Хулиганская выходка, повлекшая порчу имущества.

– Кому принадлежало имущество?

– Фрау пакт Герлихенген.

– Была ли эта выходка связана с судебной тяжбой названной фрау с вашей матерью?

– Да, герр Шварцрихтер.

– Вы знали, что ваш отец работал на разведку Аанерсгросса и был предателем Вейсланда и Шварцланда?

– Я подозревал, но у меня не было доказательств.

– Больше вопросов нет. У вас бурная биография, герр Крамм, но только на обозначенные сегодня пункты я рекомендовал бы вашему потенциальному патрону обратить внимание. Герр штамм Фогельзанг, у вас есть вопросы к герру Крамму?

– Нет, герр Шварцрихтер.

– Вы готовы дать свое согласие на продолжение протокола?

– Да, герр Шварцрихтер, – Шпатц незаметно подмигнул Крамму. Конечно же, у него появились вопросы к бывшему начальнику. Но не потому что он в нем усомнился, а просто захотелось услышать историю с его отцом целиком. И без купюр. Вообще-то Шпатц представлял себе этот допрос как-то иначе. Что будут вопросы о дипломах и лицензиях, о выборе профессии и каких-нибудь подробностях частного сыска. «Интересно, почему он придрался именно к этим эпизодам? – подумал Шпатц. – Наверняка ведь в жизни у Крамма хватало событий сомнительного свойства…»

Впрочем, задавать этот вопрос вслух Шпатц не стал. Может быть, когда-нибудь потом. Когда он перестанет чувствовать себя ступающим по тонкому льду и привыкнет, что статус признанного «вервантского ублюдка» неизмеримо выше, чем статус любого «доверенного лица».

Шпатц вежливо склонил голову, сделал шаг назад и выпустил из своих пальцев тонкую руку в кружевной перчатке.

– Благодарю за танец, герр штамм Фогельзанг, – прощебетала фройляйн.

– Танцевать с вами доставило мне невероятное удовольствие, – Шпатц задержал взгляд ровно настолько, насколько предписано правилами вежливости, затем отвернулся и направился к столу.

– Герр штамм Фогельзанг, я слышала, что вы росли в Сеймсвилле, – затянутые в шелк пальцы другой юной фройляйн коснулись его руки. – Это правда?

– Да, прекрасная фройляйн! – Шпатц взял девушку за руку и уверенно повлек за собой. К столу. Ему нужно было немедленно промочить горло. На самом деле, прием оказался не таким уж утомительным, как Шпатц опасался. Он представлял, как все будут чинно сидеть за столом, отпуская реплики, полные двойных смыслов. И у всех будут одинаковые выражения лиц, по которым неясно, одобряет собеседник сказанное тобой или его распирает от ненависти. Но, к счастью, ничего подобного не случилось. В малой гостиной накрыли фуршетный стол с легкими закусками. Старшее поколение оккупировало угол для игры в карты, а Шпатца отдали на растерзание пятерым фройляйн, каждая из которых изо всех сил старалась быть очаровательнее и привлекательнее всех остальных. Когда заиграла музыка, и начались танцы, Шпатц и вовсе расслабился. Танцевать он умел и любил, благодаря воспитанию своей матери.