Предатель
Шрифт:
– Спасибо, папа, я очень рада, что ты повлиял на Ваню. Не хотелось бы остаться с ребенком на руках в подвешенном состоянии, бояться, что в любой момент явится Иван и будет качать права за квадратные метры, - отвечает Ксюша.
– Милая моя, - обнимаю дочку, - я понимаю, как тебе тяжело, пережить предательство очень нелегко и моя душа болит за твое сердце, но я очень тебя прошу думать о ребенке, о своем самочувствии. Иван не стоит твоих слез и страданий.
– Пап, я не страдаю, - произносит уверенно. – Это не тот человек, из-за которого стоит мучиться, теперь
– Все верно, моя хорошая, время расставит все по местам. Мне тоже предстоит о многом подумать. Страшно, что я жил и не замечал того, что происходит под носом. Я хотел бы искупить перед тобой вину, попытаться наверстать то, чего недодал, прости меня. Прости, если чего-то не увидел, не придал значения, если не защитил там, где стоило, - искренне произношу, глядя в глаза дочери.
– Тебе не нужно извиняться, пап. Я люблю тебя и знаю, что ты всегда хотел для меня лучшего. У меня нет обид, правда. Но я бы очень хотела, чтобы Таня исчезла из твоей жизни, а мы стали ближе, для меня это важно, - отвечает Ксюша и ластится ко мне.
– Ее не будет больше рядом, обещаю, главное думай о себе, у нас впереди столько хороших моментов – твоя беременность, рождение внука или внучки, я очень рад, что ты наконец-то станешь мамой, помню, как мечтала об этом и стремилась.
– Да, это мое главное событие в жизни, плевать, что ребенок будет расти без отца, счастье, что он вообще есть, бьется под сердцем, растет. Самое важное – выносить его, а остальное ерунда…
Глава 41. Ксения. Возврат шкатулки
Беременность проходит сложно. То и дело меня дергает Ваня, Соня и даже Таня, требуя, чтобы поговорила с отцом, замолвила словечко.
После того как с Ленкой проверяем деньги и удостоверяемся, что они реальные - заношу сводную в черный список в телефоне и во всех соцсетях. Плевать на ее существование, безденежье и то, что ей негде жить. Больше меня не касаются проблемы обездоленных родственников. Такие - хуже врагов и им я уж точно ничего не должна.
Сейчас мне нужно думать о себе и ребенке, а не их злоключениях. Честно говоря, все что я могу – доползти в иные дни к унитазу, изредка на работу. Егор Алексеевич закрывает на все глаза и не трогает меня, через день подвозит домой и требует, чтобы перестала приходить на работу.
Я уже даже сама готова на этот шаг, потому что чувствую себя на трудовом месте пустотой. Не могу ни на чем сосредоточиться, и постоянно мутит. Не знаю, дело во мне, или всей той чехарде, которая преследует с первого дня беременности, но я постоянно в каком-то хреновом состоянии и нервном напряжении. Жду удара в спину.
Знаю, что беременность не болезнь, и больше всего в жизни я мечтала, как будем гулять с мужем под руку в золотое время, пока в положении, смотреть на красивые закаты, есть фрукты, планировать покупку нашего загородного дома и предвкушать
– Можно приеду? – спрашивает Иван в трубку.
– Что еще? – нехотя отзываюсь. Сегодня именно тот день, когда снова осталась дома и не пошла на работу из-за плохого самочувствия.
– Хочу кое-что отдать. Я долго размышлял, стоит ли, и решился.
– Ладно, - отвечаю с надеждой, что шкатулку матери все-таки вернет.
Через полтора часа Иван приезжает. Я оказываюсь права, в его руках самая дорогая моему сердцу шкатулка. Тяну руки, но тут прилетает условие:
– Чтобы получить ее я сдал все свои самые важные и дорогие вещи в ломбард, давай так, я отдаю побрякушки, а ты выкупаешь мои, - произносит с довольной рожей, которую видеть не могу даже физически.
Ничтожество.
Ничтожество.
Ничтожество.
Даже сейчас, глядя на свою беременную жену он пытается торговаться. Растоптав меня, унизив, бросив, предав. И вот это существо просит у меня шанс?
Знаете, чего хочу? Влепить себе пощечину. Да. Не мужу, СЕБЕ.
Что же, ты, Ксюша, сотворила со своей жизнью и за кем ты была замужем?
Кому верила?
Розовые очки разбились стеклами в глаза...
– Сколько? – устало спрашиваю.
Уже который раз замечаю, что мой дико влюбленный муж даже не спрашивает как я, как наш ребенок и вообще хоть что-то. Он и не пытается притвориться заботливым или сыграть хотя бы фальшивое волнение.
Все больше понимаю, что малыша хотела только я. Грезила, сходила с ума, а Ивану было плевать. Ну не может человек, который мечтает о ребенке по-настоящему годами, вот так относится к нему.
– Ты согласна? Ксень, еще нам нужно будет выплатить кредит по фирме. Не переживай, он не очень большой.
Все. Меня кроет. Снова нервы, снова трясет. Этот недочеловек не даст мне выносить ребенка, просто чувствую это. Не знаю почему, захожу в сообщения и просто пишу Егору:
«Он тут, приедешь?»
Да. Именно так. Между нами нет вообще ничего, но я решаюсь на этот шаг. Пусть выглядит ужасно и фривольно, учитывая, что я всего лишь обычная сотрудница, но меня начинает колотить и я не могу уже слышать все дерьмо, что несет Иван. Мозг импульсом подает сигнал – Егор поможет, и я ему доверяю.
– Ты меня вообще любил? – смотрю на мужа и чувствую, как подкатывают слезы. Мне противно, что они возникают, ведь Иван не стоит ни грамма моей соленой воды.
– Ты о чем? – смотрит непонимающе. – Что-то ты похудела, обычно беременные толстеют, где жирок? – произносит веселясь.
Ну да, жирок. Я не могу ни есть, ни спать, ни жить…
Благодаря такому прекрасному мужу.
Хочется многое сказать Ивану, только зачем?
Почему-то вспоминаю маму, как она с любовью гладила мои волосы, как нежно обнимала, какой была красивой и прекрасной, как они с папой были влюблены и понимаю, что вот это дерьмо напротив ни на грамм не похож на того, с кем можно строить настоящую семью, и никогда не дал бы моему ребенку детства, которое я имела пусть вспышкой, но с любящими друг друга родителями.