Предателей казнят без приговора (Сборник)
Шрифт:
– Выбирайте слова, Ушаков, – немного зардевшись и чуть обиженным тоном отозвалась Аня.
Спустившийся генерал быстрым шагом направился к нам.
– Анна? Как ты здесь оказалась? Что все это значит? – сурово начал он, оглядывая нас всех маленькими, строгими, такими же, как и у дочери, глазами.
Такой и в самом деле может выпороть. Дай бог, чтобы не публично.
– Работа, папа, – только и ответила девушка.
Генерал Зубков хотел было что-то добавить, но лишь махнул своей тяжелой рукой.
– Товарищ генерал-лейтенант! – начал свой рапорт Ушаков. – Нами обнаружен труп полковника МУРа Лукьянова.
– А здесь ты оказалась, чтобы его вернуть? – недобро нахмурился генерал.
Девушка лишь кивнула.
– Дома поговорим, – подвел итог генерал– лейтенант.
– Вы в наручниках. Это уже немало, – сказал я, подойдя к закованному в наручники Филиппу Семеновичу, перед тем как его посадили в автозак.
– Ты скоро узнаешь, кому будет немало, – зло отозвался Глушков-старший, с трудом сдерживая дрожь.
– Вам, Филипп Семенович, вам. Лет пятнадцать-двадцать еще проживете. На острове Огненный. [17]
Спустя месяц после описанных событий.
17
Остров Огненный – место, где находится тюрьма для осужденных на пожизненное заключение.
Аня взъерошила мокрые волосы, затем достала квадратное зеркальце и стала укладывать их расческой в свою привычную, элегантную, дозволенную милицейским уставом прическу. Я любовался только что искупавшейся девушкой, ее небольшой, крепко сбитой, но при этом женственной фигуркой. От розовых, испачканных речным песком пяток до высыхающих, ложащихся прядями русых волос. И уж никак нельзя было не отметить немаленькие, круглые, полуприкрытые трусиками розовые ягодицы. А ведь еще недавно я думал, что у девушек-милиционеров нет ничего, кроме погон.
– Аня, – окликнул я девушку. – Папа на меня еще сердится?
– Ага, – кивнула, не отрываясь от зеркальца, Анечка.
– Хорошо, что я не в его ведомстве, – пожал я плечами.
– Почему ты так мало сегодня купался?
– Вода холодная, – честно ответил я.
С прошлого дня, после такого вот многочасового купания у меня появился уже давно забытый насморк и кашель. А девушке хоть бы что. Дай волю, сутками бы из нашей речки не вылезала. Мы отдыхали в моей родной деревне уже вторую неделю, и Анечка ни разу не заикнулась о том, что пора возвращаться в город.
За прошедшее время произошло немало событий. Вначале Филиппа Семеновича обвиняли в убийстве полковника Лукьянова из-за якобы имевшего место шантажа. Потом разговорился посаженный в «Матросскую Тишину» Дима Глушков. Он покаялся, что был свидетелем убийства генерала Леонтьева, в которого стрелял Кравцов при молчаливом согласии муровского полковника. Следующим раскололся пришедший в себя Кравцов. Этому не впервой спасать свою шкуру, закладывая своих. В Лефортовском изоляторе сумели разговорить и Казначея. Следственная группа была сразу из трех ведомств – Генпрокуратуры, МВД и ФСБ.
Я уже собирался обнять Аню за плечи, как вдруг у меня на поясе затрезвонил мобильник.
– Здравствуй, Валентин, – услышал я голос Василия Ивановича. – Жду тебя у себя в офисе. За час успеешь?
– За полтора, не меньше, – прикинув расстояние, ответил я. – А что так срочно?
– Приедешь – поймешь!
До офиса я добирался почти три часа. Сказались неизбежные московские пробки. В кабинете Луговицына меня ждали сам Василий Иванович, Никаноров и Григорий Степанович Нефедов.
– Что такое стряслось? – с самого порога поинтересовался я.
– Нужна твоя помощь, – не слишком весело произнес Василий Иванович. – Дали-таки менты маху.
– Капитан Зубкова в отпуске, – ответил я. – Какая ж без нее у ментов работа?
– Где она, кстати? С тобой за городом? – уточнил Степаныч.
– Да, – кивнул я.
– Немедленно вышлем за ней машину. С охраной, – провел ладонью по воздуху черту Луговицын.
– Да что случилось-то? – стал терять я терпение.
Бывшие комитетчики хмуро переглянулись, затем Никаноров произнес всего одну фамилию:
– Кравцов.
– Бежал?! – не веря своим ушам, чуть ли не вскричал я.
– Да, – кивнул Степаныч. – Быстро зверюга оклемался, всего месяц прошел.
– Каким образом?
– Кравцов оклемался, покаялся, раскололся. Повезли его на следственный эксперимент. Только вместо натасканных собровцев взялись его конвоировать простые опера. И один из них, ныне покойный, додумался пристегнуть этого зверя к своей руке наручниками. А у опера в кобуре был «макаров». Кравцов обезоружил опера, открыл огонь по остальным. В итоге трое убиты, четверо ранены. В числе убитых старший следователь прокуратуры. А Кравцов отстегнул наручники (ключи у погибшего опера в куртке лежали) и был таков. Где вот он сейчас? – закончил свой рассказ Никаноров риторическим вопросом.
– Давно это случилось? – уточнил я.
– Пять часов назад, – ответил Луговицын. – Милиция на ушах стоит. Но мы не милиция. Валентин, найди его, это уже дело чести. Ты дважды брал его, возьми в третий раз. Но самое главное, в отличие от милиции, мы не хотим брать это животное живым. Показания он уже дал, чего с него еще возьмешь? Он все равно будет убивать, и остановит его только смерть.
– Я не знаю, – не слишком уверенно начал я. – Столицу он, скорее всего, уже покинул. Возможно, где-то у него есть тайник с поддельными документами и деньгами. Добравшись до них, он, скорее всего, решит уйти за границу.