Предательство Борна
Шрифт:
– Совершенно верно.
И это не было пустой бравадой. Простая констатация факта рассказала Борну о Севике больше, чем час упорных допросов. Он остановил свой взгляд на торговце из Южной Африки.
– И как нам решить эту дилемму? – Борн развел руками. – Вы хотите отсюда выбраться. Мне нужна информация. Все очень просто.
С тонких губ Севика сорвался смешок.
– Если бы все было так просто, друг мой, меня бы уже давно здесь не было.
– Меня зовут Джейсон Борн. Сейчас ты разговариваешь со мной. Я тебе не тюремщик,
– У меня вряд ли возникнет такое желание, – сказал Севик. – Я о вас наслышан.
Борн махнул рукой.
– Тогда иди со мной.
– Мне эта мысль совсем не нравится. – Сорайя решительно встала в дверях, отгораживая собой остальной мир.
Борн сделал нетерпеливый жест рукой.
Она подчеркнуто проигнорировала его.
– Не может быть и речи о том, чтобы так грубо нарушить требования безопасности.
– Я уже начинаю терять терпение, – сказал Борн. – Я вас предупредил. Уйдите с дороги.
Борн и Севик направились к двери. Сорайя поднесла к уху сотовый телефон. Но она звонила не Старику, а Тиму Хитнеру.
Несмотря на то что уже стемнело, яркий свет прожекторов превращал лужайку и петляющие по ней дорожки в оазис чистого серебра, среди которого многорукими силуэтами торчали лишенные листьев деревья. Борн шел рядом с Севиком. Сорайя Мор держалась в пяти шагах позади них, словно прилежная дуэнья. У нее на лице было написано неприкрытое недовольство, рука лежала на кобуре пистолета.
В глубинах подземелья Борна внезапно охватило непреодолимое влечение, вспыхнувшее от мимолетного воспоминания – техника ведения допросов, которая используется в отношении тех, кто обладает особой устойчивостью перед обычными методами пыток и воздействий на чувства. Борн неожиданно для себя понял, что если Севик глотнет свежего воздуха, ощутит вокруг себя свободное пространство после пребывания в тесной клетке на протяжении многих дней, это позволит ему прочувствовать, что он выиграет, искренне ответив на вопросы Борна. И что потеряет.
– Кому ты продал эти ВИРы? – спросил Борн.
– Я уже говорил это той, которая идет следом за нами. Не знаю. Это был лишь голос, который я слышал по телефону.
– И ты всегда торгуешь ВИРами по телефону? – скептически поинтересовался Борн.
– Если речь идет о пяти миллионах – да.
Правдоподобно, но правда ли?
– Мужской голос или женский? – спросил Борн.
– Мужской.
– Произношение?
– Британское, как я уже говорил.
– Постарайся получше.
– Вы что, не верите мне?
– Я прошу тебя подумать еще раз, подумать хорошенько. Не торопись, расскажи мне все, что помнишь.
– Я больше ничего не… – Севик остановился в тени голой декоративной яблони. – Подождите. Может быть – повторяю, может быть, в голосе был намек еще на что-то, на что-то более экзотическое, наверное, на Восточную Европу.
– Ты много лет прожил
– В самую точку. – Севик почесал щеку. – Я хочу сказать, возможно, акцент был славянским. В нем было что-то… может быть, южноукраинское. Знаете, в Одессе, это на берегу Черного моря, где я провел довольно много времени, говор несколько отличается.
Разумеется, Борну это было известно, но он промолчал. Мысленно он отсчитывал время до того момента, как подоспеет с «расколотым» шифром Тим Хитнер.
– Ты по-прежнему продолжаешь лгать, – сказал Борн. – Ты должен был видеть покупателя, когда он забирал товар.
– Однако я его не видел. Я оставил ВИРы в тайнике.
– Имея дело с голосом по телефону? Ну же, Севик, не принимай меня за дурака.
– Но это святая правда. Этот человек назначил мне определенное время и место. Я оставил там половину партии, а час спустя вернулся за половиной от пяти миллионов. На следующий день таким же в точности способом мы завершили сделку. Я никого не видел – и, поверьте, никого и не хотел видеть.
«И опять, – подумал Борн, – такое весьма вероятно, очень разумное решение. Если это правда».
– Человеческие существа рождаются с чувством любопытства.
– Возможно, и так, – кивнув, согласился Севик. – Но у меня нет ни малейшего желания умереть. Этот человек… его люди следили за тайником. Они пристрелили бы меня на месте. И вы, Борн, это прекрасно понимаете. Такая ситуация вам знакома.
Вытряхнув из пачки сигарету, Севик угостил и Борна, но тот отказался. Южноафриканский торговец прикурил от спички из почти пустой книжечки. Заметив удивленный взгляд Борна, он сказал:
– Поскольку поджигать в этой дыре все равно нечего, спички мне оставили.
Борн словно услышал в голове эхо, голос, звучащий вдалеке.
– То было тогда, теперь все будет по-другому, – сказал он, отнимая у Севика спички.
Тот, расставшись без сопротивления с книжечкой, набрал в легкие дым и выпустил его с тихим шелестом, какой производят автомобильные покрышки, проезжающие по мокрому асфальту.
«Поджигать в этой дыре все равно нечего». Эти слова метались у Борна в голове, словно шарики в лототроне.
– Скажите, мистер Борн, вам когда-либо приходилось сидеть в тюрьме?
«Поджигать в этой дыре все равно нечего». Фраза, один раз всплыв в памяти, возвращалась снова и снова, блокируя мысли и рассудок.
Чуть ли не застонав от боли, Борн подтолкнул Севика, и они продолжили путь: Борну захотелось поскорее выйти на свет. Краем глаза он увидел спешащего к ним Тима Хитнера.
– Вы знаете, что это такое, когда тебя лишают свободы? – Севик смахнул с нижней губы крошку табака. – Прожить всю жизнь в бедности. Быть бедным – это все равно что смотреть порнографию: попробовав один раз, уже никогда не остановиться. Понимаете, жизнь без надежды подобна наркотической зависимости. Вы не согласны?