Предел невозможного
Шрифт:
Саврин побледнел еще больше, хотя куда уж еще, без размаха выбросил вперед правую руку, целя мне в подбородок. Это был удар профессионального боксера. Быстрый, точный, незаметный. Попади он в цель — нокаут гарантирован. Но удар прошел мимо. Я увидел его еще до того, как сигнал от мозга достиг мышц правой руки и плеча. Это считанные доли секунды, но для мутанта такие скорости вполне приемлемы.
Короткий уклон, кулак просвистел у уха и ушел вниз. Министр слегка потерял равновесие, но я не стал бить в от вет, хотя Саврин
— Адрес! — почти спокойно сказал я. — Адрес. И диагноз врачей.
Саврин, видимо, никогда раньше не промахивался. По этому смотрел на меня удивленным взглядом, не зная, что сказать.
— Не тормози, министр! Где она?
— Ты ее не найдешь!
— Три, от силы четыре дня. И где бы она ни была, я ее отыщу. Гарантия. Слово офицера!
Эту фразу я произнес один раз жизни. В Ругии. Лично сенатору Авьялину. Никогда до и после повода для такого заявления не было. Да и сейчас вроде нет. Но язык сам выдал такое. И обратно их не вернуть…
Саврин, окончательно переставший понимать происходящее, тупо уставился на меня, и вдруг… стих. Разогнул корпус, развернул плечи. И вполне нормальным голосом спросил:
— Ты… офицер?
Сказав «А», надо говорить «Б». Либо вовсе молчать. А терять мне было нечего. Никто в этом мире не мог сделать мне ничего плохого.
«Да и во всей вселенной! — вдруг вылез наружу монстр. — Никто и никогда…»
— Командир отдельной бригады оперативного назначения полковник Томилин! — отчеканил я, инстинктивно принимая стойку «смирно». Вот черт, и в меня забили это!..
— К-какой бригады? — Саврин вообще перестал понимать происходящее и от того бросил свой менторский тон. Даже злость сошла на нет.
— Отдельной.
— Я о ней ничего не слышал. Какой страны?
— Государство Ругия. Ты не знаешь, где это! — перебил я открывшего было рот министра. — И это сейчас не важно. Мне нужен адрес. Я увижу Милену, и мы вместе решим, как быть дальше. Только мы!
В этот момент входная дверь с силой распахнулась, врезав по стене, и в кабинет залетели три человека. Двое полицейских и второй телохранитель Саврина — Дима. У всех в руках пистолеты, лица красные, глаза круглые, дышат через раз. Принесла нелегкая…
Я даже не стал поворачиваться, увидел их отражение в приоткрытом окне. Изображение было не очень четким, но глаза монстра без труда различили даже капли пота на висках Димы.
— Шеф! — вскричал Дима, переводя отчаянный взгляд с министра на меня. — Вы в порядке?
А министр смотрел на меня. Глаза застыли, на лице неописуемая смесь выражений — от изумления до отчаяния. Теперь он вообще ничего не понимал. Но зато перестал видеть во мне врага. Что уж его убедило, не знаю.
Полицейские, видимо, предупрежденные секретаршей и видевшие тела обоих охранников, смотрели на меня с
— Шеф?
Дима сделал пару осторожных шагов вперед. Застав вполне мирную картину взамен той, что нарисовало его воображение, он был выбит из колеи и не знал, что делать. По крайней мере он не прыгал на меня с кулаками. За это я сразу решил не причинять ему вреда и по возможности беречь. Умные телохранители всегда на вес золота.
— Оставьте нас! — вдруг сказал министр. — Выйдите. Мы… разговариваем. Что с Мартином?
— Лежит в приемной. Без сознания.
Министр перевел взгляд на меня.
— Жив, — ответил я на невысказанный вопрос. — Легкое сотрясение мозга. Или среднее. Пару дней будет плохо, но врачи быстро поставят на ноги. Однако в течение полугода запрещены любые травмы и спарринги.
Саврин одарил меня еще одним невыразимым взглядом и повторил приказ:
— Оставьте нас. Вызовите врача. Без разрешения не входите.
Дима, кажется, понял. Жестом позвал полицейских, пропустил вперед и вышел последним, плотно прикрыв дверь. Вот это точно профи…
— Значит, только вы решите, что вам дальше делать? — вдруг без всякого перехода спросил министр.
— Да, — вполне нормальным голосом ответил я.
— Боюсь, не выйдет.
— Почему?
Вместо ответа министр вдруг коротким жестом руки предложил мне сесть, скрылся в комнате отдыха и вышел оттуда с бутылкой водки и двумя рюмками граммов на пятьдесят. Разлил водку, подвинул рюмку мне. Приподнял свою и залпом выпил. Я последовал его примеру. Хотя и не любил водку, но отказываться не стал. Саврин явно шел на примирение.
— Встреча с ней ничего даст, — сказал он глухим и до невозможности мрачным голосом.
— Что случилось? — спросил я, холодея от предчувствия чего-то страшного. И спешно прикидывая, сможет ли Но-вистра помочь, если Милену искалечило.
— Она… В общем, она ничего не помнит.
— Потеря памяти? Она забыла все?
— Не совсем. Она забыла события последних лет. Черт знает, как это называется! — воскликнул вдруг министр, хлопая по столу.
— А что говорят врачи?
— Врачи? Говорят — что это бывает. Что ничего страшного. Что есть шансы на выздоровление.
— А она… Вменяема?
— Что? А-а… Да. Мыслит, разговаривает, ведет себя нормально. Только не помнит ничего.
— Тогда действительно есть шанс, что память вернется.
Саврин поднял на меня мутный взгляд, ничего не сказал и опять разлил водку по рюмкам. Но пить не стал.
— Тебе откуда знать? — буркнул он.
— Знаю. Я сам терял память. На несколько месяцев. И вернул ее.
Он вновь мазнул по мне взглядом, вздохнул.
— Вижу, ты успел многое пережить. И память терял, и бригадой командовал… Где и когда успел?