Шрифт:
Пролог
Ярко освещенный зал ресторана заполняли дамы и господа, собравшиеся на торжественный обед по случаю открытия Центра искусств. Новый Орлеан давно не видел столь пышного зрелища. Весь цвет города был здесь. Представители власти, бизнесмены, писатели и художники восседали за богато сервированными столиками, обмениваясь впечатлениями и вкушая изысканные блюда. Обнаженные плечи, бриллианты и жемчуга, богатые туалеты, элегантные смокинги, сияющие радостью лица, — да, праздник, безусловно, удался! И среди всего этого великолепия особое внимание обращала на себя
Энтони Кабрера Родригес не мог понять, что на него нашло, — почему уже в течение часа он наблюдает за этой женщиной. Она совсем не в его вкусе.
Наваждение какое-то. Было бы на что смотреть, думал он, хмуря лоб. Высокая, стройная, гибкая. Но на его изощренный вкус — слишком худая. Хотя, надо признать, высокая грудь и изгиб ягодиц под шелковой изумрудного цвета юбкой были достойны внимания.
Энтони предпочитал голубоглазых блондинок с кожей молочного цвета. А у этой красавицы кожа золотилась от загара, и глаза — серого цвета — казались серебристыми. Сочетание впечатляющее, однако, опять же, не его тип.
Когда она наклоняла голову, короткие рыжевато-каштановые волосы падали на лицо. Гордо поднятая голова, слишком уж вежливая улыбка, как будто приклеенная к губам… Энтони прищурился. Его всегда раздражали такие женщины. Золотистая кожа, волосы, отливающие янтарным огнем… а под всем этим — Снежная королева, высокомерная и холодная.
…Она напоминала ему-то время, которое он забыл. Или думал, что забыл.
Энтони отогнал видение и переключил внимание на спутника ледяной принцессы. Эту породу он тоже знал: счастливчик из числа избранных. Надо было видеть, как он ее обхаживает. Сначала на идиотском приеме, а потом здесь, на обеде. Принцесса откровенно скучала. И ей было наплевать, что все это видят.
Ничего удивительного. Женщины ее общественного положения часто ведут себя именно так. И особенно те, которые знают, что они красивы и желанны.
Вот она я, как будто написано на их холодных лицах. Решила почтить вас своим присутствием. Можете прыгать от радости. Только не думайте, что мне ваше общество столь же приятно…
— Тони? Я к тебе обращаюсь…
Сам того не желая, он весь напрягся. Он бы сграбастал ее в объятия и целовал бы эти высокомерные губы, пока они не нальются желанием. Он бы увел ее отсюда, забрал бы к себе в самолет и в темной кабине, на высоте в двадцать тысяч футов, сорвал бы с нее изумрудное платье. Ее груди легли бы в его ладони. Он овладел бы ею раз. Другой. Третий. Он бы любил ее до тех пор, пока она не поняла, что это такое — быть живой женщиной, из плоти и крови.
— Энтони! Да что такое с тобой?!
Его руку накрыла изящная ручка с алыми наманикюренными ногтями.
— Эрика. — Ему стоило некоторых усилий улыбнуться голубоглазой блондинке именно того типа, который всегда его привлекал. Сидя рядом, она смотрела на него как на умалишенного.
— Любимая, — он сжал женщине руку.
— Прости. Я задумался. «Блуждая мыслью в дальних далях, за миллионы миль отсюда…»
Блондинка улыбнулась, но одними губами. Взгляд ее оставался суровым.
— Да неужели? А мне показалось, что все-таки ближе… вокруг красотки за тем столом. Ты обо мне совершенно
— Разве забудет прилив луну? — Энтони придвинулся к ней поближе.
— Я свое дело сделал: отсидел, как положено, на Новоорлеанском фестивале фольклорного танца. Как ты думаешь, будет очень невежливо по отношению к организаторам, если мы с тобой тихо уйдем отсюда и заберемся в какое-нибудь уединенное местечко?
Он увидел, как глаза Эрики загорелись. Такой уж у него суматошный бизнес — приходится ездить по всему миру, и в каждом городе находятся женщины, очень красивые женщины, которые млеют от счастья, если он обращает на них внимание, и бросаются ему в объятия даже в том случае, когда он ясно дает им понять, — а он всегда дает им это понять, — что их связь будет недолгой. «Ты слишком самонадеян, Тони, — как-то сказала ему одна из его многочисленных женщин, пытаясь при этом смеяться.
— Хотя, с другой стороны, каким ты еще можешь быть при твоих внешних данных и с твоими деньгами?!»
Внешность ему досталась действительно неординарная — единственный дар от родителей, которых Энтони не знал. Что касается денег… здесь он ничем никому не обязан. Все, что есть у него сейчас, добыто тяжелым трудом. Ему не в чем оправдываться. Этому он научился давно. Научился у женщины с лицом ангела и сердцем шлюхи.
Проклятье! Да что с ним сегодня такое?! И все из-за этой надменной особы, черт бы ее побрал. Внешне она ни капельки не напоминала Хилари, хотя была очень похожа во всем остальном: тот же скучающий взгляд, то же высокомерие.
И в этот момент он почувствовал ее взгляд.
Мурашки пробежали по коже, как будто ее лизнул язык пламени. Он помог Эрике встать из-за стола, взял ее под локоть. И только потом повернулся и посмотрел прямо в глаза золотокожей красавице.
Его как будто ударила молния.
Красивые губы скривились в усмешке. Женщина вскинула подбородок и отвела глаза. Энтони вел Эрику через зал так, чтобы пройти мимо столика, где сидела незнакомка.
Поравнявшись с ней, он отпустил локоть своей спутницы и легонько подтолкнул ее вперед. Все выглядело очень прилично и чинно, а у Энтони появилась возможность исполнить задуманное.
В глазах рыжеволосой красавицы промелькнуло неприкрытое удивление, когда он взглянул на нее сверху вниз и, улыбаясь, наклонился поближе к ней и прошептал так, чтобы окружающие ничего не услышали:
— Почему вы так посмотрели на меня? Я вам неприятен?
Девушка задохнулась и отшатнулась от него, а он тихонечко рассмеялся.
— Быть может, вам будет интересно узнать, леди, что я скорее бы принял обет безбрачия, чем лег с вами в постель.
Затем вежливо кивнул всем сидящим за столиком и неторопливо прошествовал к выходу следом за Эрикой.
Диана Сазерленд чувствовала себя так, будто ей на голову вылили ведро ледяной воды.
В мире полно сумасшедших. В свои двадцать два года — хотя отец и пытался как мог оградить ее от грязи жизни — об этом она все же знала. Но такого психа, как этот тип, она еще не встречала.
— Диана?
Она вскинула голову. Глен сверлил ее взглядом, сдвинув широкие брови. Все остальные, сидящие за столом, тоже уставились на нее.
Боже, подумала Диана, краснея, вдруг кто-то услышал.