Пределы

МакГинли Сид

Затем он пошлёпал обратно к своему столу. Офер стоял на коленях, собирая осколки.

— Прости, — прошептал Тарин.

Офер ему подмигнул.

— Всё нормально. К носкам очень сложно привыкнуть, особенно на таком скользком полу. — Офер взглянул на сапоги Мики, когда говорил «скользком».

Тарин улыбнулся. Было приятно, что Офер поверил его словам. Это было почти так же здорово, как наслаждаться горячей курицей.

Пэрри снова подвинулся, но взволнованно посмотрел на него. Тарин попробовал горячую птицу. Она была даже вкусней, чем горячий олень,

но в этот раз Тарин не плакал. Он просто жевал, постанывая от удовольствия.

Второй отряд тоже сидел за их столиком, и Кори зло посмотрел на Тарина.

— Яйца вкусные. Ты соврал! Мика на меня накричал.

Тарин ухмыльнулся.

— По крайней мере ты не получал штрафных очков, — прокрякал Керр. — Тарину влепили аж два! Ему пришлось вылизывать сапоги Эдона, а потом его отшлёпали.

Кори хихикнул.

— Леди всё видела и отомстила за меня!

— Твоя Леди ненастоящая, — зарычал Тарин. — Иначе бы она помогла нам сбежать.

— Настоящая! Она вылечила мою ногу! Даже целитель Гайдеон так сказал!

— Так это как их фальшивая Матушка! Она тоже ненастоящая!

Весь гомон и шум в столовой прекратился. Отвечая Кори, Тарин кричал, поэтому все слышали его слова. Мужчины и кадеты обернулись и зло ощерились на Тарина.

За столом офицеров Гаррик закрыл лицо руками.

— Вот дерьмо, — простонал Тарин.

Кинан и Эдон тут же оказались рядом. Пэрри отодвинулся подальше. Кинан и Эдон подхватили Тарина под руки и вытащили из-за стола.

— Вперёд, мальчишка, — прорычал Эдон и задал такой темп, что Тарин спотыкался, еле поспевая за ним.

Сейчас сержант выглядел, как гром в летнюю ночь. Никакого намёка на улыбку.

Тарин украдкой взглянул на Кинана. Его губы были крепко сжаты и побелели от скрытой ярости. Тарин открыл рот, чтобы сказать что-то, но Эдон затряс его, как собака дохлую крысу.

— Ни слова, маленький засранец!

— Сержант, он ещё не получил благословения Матушки. Он ещё не знает…

— Кинан, помолчи. Твоё сострадание достойно восхищения, но Тарина будет судить Титус. Не мы.

Тарин обвис в их руках, перестав двигать ногами, но тупые носки лишь помогали Кинану и Эдону волочить его по полу.

Они прошли мимо спального зала и оказались там, где была уборная и комната с железными шкафами.

Эдон задумался, но Кинан покачал головой.

— Вы не можете запереть его в шкафу, пока он не признан виновным, сэр.

— Мы все слышали, как он оскорбил Матушку, — громко ответил Эдон.

— Вы сами сказали, сэр, что его будет судить Титус. Шкафы используются для наказания, а не как камера для задержанного.

— Я слишком хорошо тебя обучил, Кинан. Тогда отведи его в каменную кабинку. Мы привяжем его за руки к железной стойке, и ты будешь его охранять. Дикарь, иди туда. Если тебе нужно будет отлить, там есть дыра в полу.

Тарин замешкался, и Эдон грубо втолкнул его внутрь. Тарин поскользнулся на гладком полу и больно ударился бедром при падении.

— Леди! — взвыл он.

Эдон фыркнул.

— О, так теперь, когда тебе больно, она стала настоящей, да? Кинан,

подвесь его и присматривай за ним до нашего возвращения. Возможно, нам даже придётся отложить благословение Матушки из-за того, что будем судить его.

Кинан поднял Тарина с пола и связал его запястья, пока тот мучительно пытался понять, что произошло и где он. Кинан и Эдон приподняли Тарина и подвесили за петлю на руках на металлическую планку, торчащую из стены. Сейчас Тарин едва доставал носочками до пола.

— Слишком высоко, — возмутился Тарин.

Эдон пожал плечами и отвернулся.

— Следи за ним, Кинан. Я должен доложить Совету.

Тарин завопил и плюнул вслед Эдону, а затем извернулся и попытался подпрыгнуть, чтобы освободить руки.

Кинан шлёпнул его по заднице.

— Стой смирно, дважды пойманный. Ты и так уже по уши в дерьме, и лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это вести себя хорошо и покаяться.

— Не знаю таких слов, — прорычал Тарин.

— Очевидно, — сказал Кинан. — Тарин, просто делай, что тебе говорят и попроси прощения.

— За что?! — завопил Тарин, болтаясь на веревке и пытаясь вскарабкаться ногами по стене. Но противные носки скользили по гладким белым камням. Точно! Если он снимет носки, то сможет перебирать ногами по стене, перевернуться и спрыгнуть.

— Извинись за то, что оскорбил Матушку, — сказал Кинан. — Тарин, я понимаю, что ты сказал это по незнанию, но ничего хуже этого уже просто быть не может.

Тарин нахмурился и сосредоточился на том, чтобы побыстрей избавиться от носков.

Кинан снова шлёпнул его.

— Прекрати. Если снимешь носки, я засуну их тебе в рот.

— Рукам больно, — попробовал отвлечь его Тарин.

— Не сомневаюсь, — сказал Кинан. — Прекрати крутиться.

Тарин продолжил вертеться и суетиться, но Кинан просто молча смотрел на него.

Наконец в коридоре хлопнула дверь, и вошёл Эдон.

— Титус скоро придёт. Приготовься, сейчас тебя будут судить, дважды пойманный.

Глава 5

Тарин сверлил взглядом Эдона и в голове прикидывал свои шансы на побег. Их оказалось совсем мало. Ведь Тарина подвесили за связанные руки на железную балку так высоко, что он еле доставал пальцами до пола. К тому же его ноги были «в плену» ненавистных носков, что мешало зацепиться за холодную гладкую стену. «Чтоб мужчинам пусто было с их блестящими гладкими штуками!» — прорычал про себя Тарин.

— Прекрати себе всякое надумывать, — рявкнул Эдон. — Тебя будут судить. И нам неинтересно, что ты хочешь сказать.

Крутиться на верёвке было больно, но Тарин всё равно повернулся к присутствующим спиной. Эдон зашипел, и Кинан больно шлёпнул Тарина по заднице.

— Прояви уважение! Когда Титус придёт, относись к нему с почтением.

— Такой же фальшивый, как и ваши дурацкие Матушки! — закричал Тарин, когда Кинан развернул его обратно, а потом, взглянув на лица Эдона и Кинана, добавил: — Чёрт!