Предначертано судьбой
Шрифт:
— Вам нужно было сообщить Уолту свою точку зрения.
— Но я же сообщил ее вам. Разве это менее важно? — Он пристально посмотрел на Джулию.
Она все еще не была уверена в том, что хотела узнать все эти подробности. Мысли о прошлом Джиба заставляли ее содрогнуться. Причем ее интересовало не столько то, что он в действительности совершил, сколько те чувства, которые он в ней вызывал. Вопреки здравому смыслу, она все еще хотела думать о нем только хорошее.
— Ладно. Рассказывайте все.
Он суетливо заерзал на ступеньках и откашлялся. Сперва его голос был весьма неуверенным, но затем
— Я всегда находился под землей, — сказал он, — и никогда не интересовался наземными работами.
Наконец, он дошел до того момента, о котором рассказывал Гарлан. В одном из лагерей он был вовлечен в историю с похищением человека. Горняки похитили суперинтенданта и удерживали его до тех пор, пока не получили солидный выкуп. Затем он стал зарабатывать деньги игрой в карты, разъезжая по лагерям горнодобытчиков и обыгрывая их при помощи ловкости рук.
— Я так наловчился, что доставал нужные карты в нужный момент быстрее, чем кто-либо мог заметить это, — сказал он и посмотрел на Джулию, пытаясь определить ее реакцию. — Я надувал каждого простака, который имел неосторожность садиться за стол со мной. Разумеется, я много пил, пил, пока уши не посинели. Ну и с женщинами, естественно, не церемонился особо. — Джиб замолчал на минуту. — Я полагаю, до вас уже дошли слухи об этом.
Женщины. Все говорили, что он сильно приударял за женщинами в молодые годы. Рената думала, что после стольких лет скитаний он ищет спокойствия и комфорта.
— С меня достаточно всего этого, — сказал задумчиво Джиб. — С тех пор, как я приехал сюда, я был чист как мыльная пена, кроме этого случая с Хьюгзом.
«Он пытается всячески вернуть к себе ее расположение, — подумала Джулия. — Но он же нарушил все принципы, которые она считала самыми дорогими для себя — честность, рассудительность, моральная устойчивость. И он еще хочет, чтобы она его простила!»
— Вы сказали, что были в Мексике.
Он неожиданно вздрогнул.
— Неужели?
— Вы говорили, что опыт работы на железнодорожной эстакаде напоминал землетрясение в Мексике.
Джиб уставился в темноту.
— Это было не совсем землетрясение, — уточнил он. — Просто несколько толчков, в результате которых упало несколько кусков скалы.
— А что вы там делали?
— Я провел несколько лет в Сьерра Мадре.
— Горные разработки?
— Да, горные разработки.
Ему больше нечего было добавить к сказанному, а Джулия не желала больше его расспрашивать. Она спрятала руки в рукава своего халата и передернулась от холода и усталости. Нет никакого смысла сидеть здесь, на веранде, подумала Джулия. Пора идти наверх и ложиться в свою теплую и мягкую постель.
— Извините, что я устроил
Джулия еще глубже засунула руки в рукава халата. Ей еще никогда не приходилось слышать от мужчины такую высокую оценку своих способностей. Даже Эдвард никогда не говорил ей таких слов, хотя он считал ее достаточно умной для женщины. Но при этом он был уверен, что мужчины по своей природе обладали гораздо большим интеллектом.
— Вы действительно так думаете? — недоверчиво спросила она, чувствуя, что немного польщена и смущена.
Джиб повернулся к ней и улыбнулся своей мягкой и ясной улыбкой.
— Конечно, я так думаю.
Глядя на него, Джулия подумала о матери, о ее скрытом очаровании и скандальном прошлом. Мама часто говорила, что женщины не менее умны, чем мужчины, а здравого смысла у них гораздо больше.
— Вы напомнили мне мою мать, — сказала она. Джиб ошарашенно уставился на нее.
— Я?
— У нее было добрейшее сердце, но все осуждали ее, особенно мой брат Рэндалл, который всегда был упрямым, как осел. — Джулия замолчала и погрузилась в воспоминания. — Моя мать была актрисой до того, как она вышла замуж за отца. С первым мужем она развелась. Мы с отцом обожали ее.
Джиб снова подбросил в воздух шляпу.
— Актриса. Ничего себе!
— Она пользовалась в Нью-Йорке ошеломляющим успехом. Она играла в Ксал Гарден, Барнумз Мьюзтем и в Театре Боуэри. Она играла роль Леди Амарант в пьесе «Дикие Свирели», а также главную роль в пьесе «Дженни Линд в Америке». Я, бывало, часами просматривала все ее старые театральные программы. — Джулия посмотрела на Джиба, чтобы убедиться, что ему это интересно. — Там на шкафу ее фотография.
На его лице появилось нежное выражение.
— Вы похожи на нее. Да, действительно, у вас такой же цвет глаз и волос тоже.
— У мамы были локоны.
— А, вот в чем разница.
Рассвет постепенно отодвигал ночной мрак. Лампа погасла. Где-то вдали начали чирикать птицы. Утренняя прохлада коснулась волос Джулии. Джиб потянулся к ней и разгладил рукой прядь волос на ее лбу. Его красивое лицо четко обозначилось в первых проблесках рассвета.
— Вы не будете возражать, если я вас поцелую, — осторожно спросил он.
Джулия почувствовала какой-то прилив жалости к нему. Несмотря на все шокирующие подробности его недавнего рассказа о своем прошлом, в нем было что-то такое, что заставляло ее проявить жалость к нему, нечто такое, что затрагивало ее великодушное сердце.
— Прошлый раз вы не спрашивали у меня разрешения.
— Вы правы. Я этого не делал.
Он положил руку ей на плечо и притянул ее к себе. Затем он наклонился к ней и прикоснулся губами к ее губам. Джулия закрыла глаза и почувствовала, как тепло разлилось по всему ее телу. Его губы разжались, и он стал ловить ее дыхание, заставляя гулко биться ее сердце.