Предназначение
Шрифт:
***
Минуло два дня с памятного разговора на берегу обмельчавшего ручья, но ничего не изменилось. Ива с содроганием вспоминала тёплые прикосновения и безудержное чувство умиротворения. В обществе Яна она ощущала себя совсем иначе, совершенно другой, будто бы и не было прежней жизни. Но стоило лишь им расстаться, разойтись в противоположных направлениях, и тоска незамедлительно заполнила душу, подтвердив мужские слова. Они были предначертаны друг другу.
Минуло ровно сорок девять часов и тридцать четыре минуты, когда она видела его в последний
– Уезжай, – настоятельно попросил Ян тем утром, спустя примерно час или два их уединённой беседы, – не медли. Я попрошу Дамьяна.
– Почему ты так отчаянно стремишься избавиться от меня? – выпалила Ива, проскользнув в дом и попытавшись продлить момент ни с чем несравнимого спокойствия.
Уже тогда она знала, стоит разлучиться, и невыносимая тоска вернётся вновь. Ива буквально ощущала это смертоносное дыхание на затылке и страшилась той неминуемой минуты, когда тревоги и печали снова обрушатся на голову, заставляя сердце вырываться из груди в поисках успокоения.
– Я не пытаюсь, Ива, – терпеливо ответил Ян, озираясь по сторонам, – мы совсем не знаем друг друга. И здесь, – он наклонился, схватив девушку за плечи, – может быть небезопасно.
– Почему ты продолжаешь говорить загадками? – Она подняла голову, и Ян сглотнул, едва сдержав себя в руках.
Ива была прекрасна. В его глазах она выглядела дьявольским цветком, манящим и чарующим. Но что он мог сказать, если правда покалечит обоих.
– Что ты имел в виду, когда обмолвился, что дело в том, кем являешься ты? – не унималась Ива, ухватившись пальцами за мужской свитер. – Теперь, когда мы знаем о предназначении, о каких тайнах может идти речь? Разве ты не читал и не понял, что судьба не сводит посторонних людей? Значит, есть нечто общее. То, что нас объединяет.
Она утверждала так пылко, столь рьяно. И Ян с восхищением всматривался в раскрасневшееся лицо. Жалея только об одном – у них совсем не оставалось времени узнать друг друга. Хотя какой же мог быть смысл, учитывая его родовое предназначение?.. И снова он вспомнил, спустился с небес на жёсткую землю. Что за горестная шутка? Судьба решила поиздеваться напоследок? Лучше бы ему и не встречать её. Никогда.
– Скоро снег ляжет, – обронил Ян, намеренно уставившись в окно. – Уезжай, Ива.
– А если нет? Что, если это разорвёт моё сердце? – Она продолжала наблюдать за ним, отыскивая проблески в глазах, но так ничего и не рассмотрела. – Ян…
– Послушай, Ива, – он снова повернулся и, скользнув обнажённой рукой по прохладной девичьей щеке, медленно прикрыл глаза, – я не шучу. Чем скорее вы уедете, тем лучше. Я дам два дня. Этого вполне достаточно. А потом, если ты останешься, мне придётся раньше времени отправиться в своё путешествие.
– И ты вот так легко откажешься от предназначения? – выпалила Ива, испытав прилив неконтролируемой дрожи вслед за его пальцами.
Она обхватила широкие мужские плечи руками, словно они уже давно являлись тайными любовниками. Судьба распоряжалась ее жизнью, и Ян не только видел, но и чувствовал это – до боли знакомое дыхание неизбежности. Ива отдалась
– Так будет правильно. – Ян погладил девушку по каштановым кудрям на голове. – Будь счастлива.
– Это несправедливо…
– Но единственное верное решение.
Напоследок он решительно прикрыл глаза и поцеловал нежную кожу за ухом, прежде чем стремительно скрыться, оставив Иву посреди холла, напротив той самой двери, где они столкнулись чуть больше трёх недель назад.
С тех самых пор они не виделись. И полумесяц на руке мерцал алыми нитями, но ни единого раза не побагровел. Ян покинул дом. Это было очевидно. Он ушёл почти сразу, как они расстались у лестницы. И Ива больше не ощущала его присутствия. Измученная и истосковавшаяся по давно потерянному спокойствию, она только и могла расхаживать по комнатам, изучать старинный дом, знакомиться с портретами в картинной галерее, без конца приподнимая лёгкую ткань длинного шерстяного платья, разглядывая отметину – единственное доказательство правоты. Они были предназначены и мучились в безысходности одновременно, потому что отказывались смириться и принять друг друга.
Ян в чём-то оказался прав. Ива довольно быстро «протрезвела», пришла в себя и подивилась неведомой силе предназначения. Она чувствовала, как в душе томятся чувства, испытывала бесспорную тягу к своему новоиспечённому избраннику, но отказывалась верить, осознавая: любовь к Дамьяну тает, будто снег под первыми тёплыми лучами солнца ранней весной. Ива не желала этого. Она страшилась той минуты, когда однажды попросту встанет поутру и поймёт, что никогда и не любила своего мужа. Страшное, вымученное чувство безысходности. Жить без любви и выбора всю свою жизнь вдали от спутника жизни и растить чужих детей? Ива с детства грезила о ярко-алых метках, но теперь, когда настал тот самый знаковый момент, и предназначение рухнуло непостижимым грузом на плечи, всё, что она испытывал – это страх перед совершенно новой главой в своей жизни, а ещё непомерное чувство вины перед супругом. Они были венчаны в церкви, перед лицом Господа поклялись в бесконечной верности, а уже через несколько недель она целовалась с Яном на берегу реки, под сенью величественных гор, изнывая от желания заняться с ним любовью!..
Грех. Это предназначение рушило судьбы и несло за собой дьявольское поклонение.
– Дамьян…
Ива глубоко вздохнула, испытав неудержимое отвращение к себе. Тоска и тревога временами сменялись отчаянной болью по угасавшему чувству, ещё месяц назад бившемуся в груди. Девушка понимала, всему своё время, и от судьбы не убежать, но, тем не менее, беззвучно страдала в одиночестве, вот уже как на сутки потеряв связь с собственным мужем. Дамьян не ночевал в спальне, не ложился с ней в кровать, да и Ива не хотела этого. Вопреки всему, она не желала его прикосновений столь же страстно, как объятий Яна. И супруг, словно прочитав мысли и удостоверившись в собственных выводах, лишь поцеловал её на ночь, скрывшись за дубовой дверью. А Ива долго лежала без сна, опасаясь шевельнуться. Она смотрела на горящий полумесяц, гладила пальцами запястье, тяжело вздыхая, вновь душила в себе слёзы, предательски скатывавшиеся по щекам; ощущала себя одинокой, как никогда нуждаясь в поддержке.