Предновогодье. Внутренние связи
Шрифт:
— Я не связывалась.
— А-а, значит, договорилась с ним выносить книги из библиотеки? — вспылил он. — Нашла нового напарничка? Соцкий продаст тебя — недорого возьмет.
— Не нужен мне никто, — пискнула я. — Теперь сама проношу книги.
— Конечно! — взбеленился Мэл. — Как же я мог забыть о твоих привилегиях? Например, о завтраках и обедах с символистиком в отдельной столовой! Может, он тебя на колени садит и с ложечки кормит?
— Причем здесь Альрик? — закричала я. — А если и кормит, тебе-то какая разница?
— Какая мне разница? —
Сцепил свои пальцы с моими и припечатал к стене.
— Сейчас узнаешь, какая мне разница, — отрезал и жестко поцеловал, прикусив мне губу, словно наказывал. Ойкнув от боли, попыталась вырваться, но захват был крепким.
— Не дергайся, — сказал Мэл, и я замерла.
Он обегал взглядом мое лицо и снова возвращался к прокушенной губе. Потом легонько подул на ранку, медленно склонился, осторожно коснулся моих губ и неторопливо, изучающе, поцеловал.
Расцепил наши пальцы, а я почему-то не делала попыток оттолкнуть его и убежать. Стояла и смотрела — глаза в глаза. Мэл провел пальцем по моим губам и очертил их контур. Вдруг, зажав подбородок рукой, яростно поцеловал — раз, другой.
И сорвался. Впрочем, как и я. Притянула его к себе и отклонила голову, подставляя шею губам Мелёшина.
Его руки забрались под свитер и, ловко расстегнув нужные застежки, принялись умело поглаживать и сжимать. Я же захлебывалась в удовольствии, впрыскиваемом в кровь с каждым новым поцелуем, разъедавшим волю и испарявшим остатки самообладания. Куда подевались жалкие попытки противостоять искушению? Тело стало покорным, как глина в руках скульптора, и охотно отзывалось на прикосновения, прогибаясь навстречу ласке.
Под его ладонями горела кожа, искорки наслаждения простреливали по нервам, нарастая и усиливаясь. Рассудок отключился, уступив место инстинктам, вопящим об одном: "Возьми! Разрешаю!"
Мэл часто и жарко дышал.
— Раздвинь ножки, — послышался хриплый прерывающийся голос над ухом.
И я согласно выполнила просьбу, не испытывая ни капли стыда от собственного распутства. Мелёшин втиснул колено и потер им между моих ног. Разве крыска сподобилась возмутиться нахальным вторжением? Наоборот, из моего горла вырвался глухой стон, а руки крепко вцепились в плечи Мэла. Я чувствовала его возбуждение и как губка пропитывалась его желанием. Нашим общим желанием.
— Да, Эвочка, да… — бормотал он, целуя. — Моя девочка… Скажи "да"…
Внезапно я увидела себя со стороны — с задранной до талии юбкой и ногой, закинутой на Мелёшинское бедро, а он сам, вмяв меня в стену, нетерпеливо шарил по телу, дрожа от предвкушения. Увидела свое пылающее лицо и растрепанные волосы, увидела согласие в своих глазах.
Отстраненное созерцание происходящего начало неумолимо гасить внутренний огонь, пожирающий меня. Тело еще жаждало, а рассудок уже заработал, остужая его.
Сейчас мы с ним… сейчас он меня здесь… в полутемном коридоре как легкодоступную шлюшку… А потом, как тогда, в библиотеке, равнодушно отойдет, словно не случилось
Руки опустились. Мэл, увлеченный процессом, не заметил, что мое настроение изменилось.
— Что будет дальше? — спросила я спокойно.
— А что дальше? — не переставая целовать, сказал он хрипло. — Отлично проведем время.
— Я должна отлично проводить время с учебниками.
— Не отпирайся, — выдохнул на ухо и прикусил кожу. — От тебя за километр несет страстью. Ты хочешь этого не меньше, чем я.
— Мне много чего хочется, — оттолкнула Мелёшина. Как ни странно, удалось.
— Папена, зачем тебе аттестат по висорике? — его тон стал насмешливым, и я поняла, что возбуждение пошло на спад. — Чтобы потешить самолюбие?
— Тебя не касается.
— Хорошо. Учись и совмещай полезное с приятным.
— Для совмещения маловато ума. Лучше что-нибудь одно. Посмотри на меня! Разве я похожа на Эльзу? Или на твою блондинку?
— Изабеллу.
Меня покоробило упоминание Мелёшиным ее имени. Не знала и знать не хочу, как зовут длинноволосую красотку.
— На нее. Мэл, скажи честно, что тебе нужно от меня?
— Что нужно? — переспросил он, растерявшись.
— Не далее как на прошлой неделе ты говорил, что мы разные, и нам нужно держаться друг от друга подальше.
— Говорил, — признал он неохотно.
— Тогда зачем всё это? Хорошо провести время и разбежаться? Ты полетишь к своей Изабелле, я вернусь к учебникам. Это правильно?
— Нет, — отвернул голову в сторону. — Я скажу ей правду.
— Какую?
— Эва, если вопрос в деньгах, могу давать тебе некоторую сумму… каждую неделю…
Меня будто окатило ледяной водой.
— Ты подумал… ты решил, что я из-за денег?! — выпалила с пылающим лицом. — Запомни, Мелёшин Егор Как-тебя-там! Я. Не. Продаюсь!
— Эва, послушай… — начал он, но я оборвала:
— Мелёшин, мы разные! — заговорила, одергивая юбку и заново собирая волосы в хвостик. — Левый и правый берега — знаешь? Небо и земля — знаешь? Солнце и Луна — знаешь? Так вот мы еще дальше! Ты любишь машины и красивых девчонок, я люблю гулять и мечтаю о… в общем, мечтаю. У каждого из нас свои интересы и понятия о правильности, так что не трави душу, ступай по своим делам, а я пойду по своим.
И, закинув сумку на плечо, я пошла прочь, не оглядываясь на растерянного Мэла.
Это могла быть 29.2 глава
К черту библиотеку!
Сама не поняла, как хватило спокойствия пройти по коридору медленно и с достоинством, не срываясь на бег, а завернув за угол, припустить окраинами в архив, чтобы не столкнуться вновь с Мелёшиным. Хотя он не стал останавливать и догонять. А зачем? Подумаешь, у одной дурочки хватило ума отказать. Мэл, не сходя с места, щелкнет пальцем, и набежит толпа более сговорчивых и умных девушек. В отличие от меня.