Предположительно
Шрифт:
Мисс Клэр приподнимает бровь.
— Понятно. Мы шли в церковь и наткнулись на нашу мисс Мэри. Просто решили поздороваться.
— Ох, хорошо, оставляю вас, — говорит мисс Кора, глядя на меня. — Приятно было познакомиться! Мэри, заходи, как будешь готова.
Она улыбается и направляется вверх по ступенькам. Мисс Клэр оборачивается к своим дочерям.
— Подождите меня в машине. Только ничего там не трогайте!
Девочки вприпрыжку убегают и забираются в машину, припаркованную на углу. Они выглядят такими веселыми и беззаботными. У меня никогда не было такого детства. Мисс Клэр смотрит на меня понимающим
— Итак... все хорошо?
— Эм, да. Я... эм...
Она вскидывает вверх свои руки.
— Это твое дело. Я не вмешиваюсь.
Морозный ветер хватает меня за уши, а дрожащие зубы едва не прикусывают язык. Она переводит взгляд на свой шарф, обмотанный вокруг моей шеи, словно петлей. Возможно, она хотела бы его вернуть, но я точно знаю, что не хочу его отдавать.
— Тест через две недели. Ты готова?
— Да.
— Хорошо. Ладно, не груби этим людям и не заставляй девушку ждать, — говорит она. — И разве мы не договорились, что отныне ты будешь одеваться по погоде? Цыц!
Она снимает свое прекрасное серое пальто с большими черными пуговицами и накидывает его мне на плечи. Оно все еще хранит ее тепло.
— Вот так. Лучше, правда? Увидимся на следующей неделе. До встречи.
Она растирает свои руки и направляется к машине. Я даже не успеваю поблагодарить ее.
Весь дом пышет жаром, шумом и суматохой. Он полон людей, похожих на мисс Кору. Я чувствую себя черной овцой в доме, набитом индийцами.
Дети играют под огромной рождественской елью. В смысле, для меня это почти что гигантская елка в Рокфеллеровском центре. И она настоящая. Весь дом от нее наполняется сладким благоуханьем. Я не видела настоящую елку уже долгие годы. Так же, как и искусственную. В детской тюрьме до Рождества никому нет дела.
— Хей, внимание, это Мэри! — говорит мисс Кора, и все радостно машут мне рукой. Я пытаюсь выдавить из себя улыбку, но это до жути непривычно.
— Мэри, есть хочешь?
Вряд ли кого-то волнует мой ответ, потому что семья мисс Коры не тратит время понапрасну и тут же принимается нагружать мою тарелку всевозможной едой. Курица карри, рис с горошком, жареные бананы, мясо акулы, макаронный пирог. Когда со второй тарелкой было покончено, мне дали нечто под названием: «роти»20. Я съела все, что мне предложили. Все было невероятно вкусным. Никогда в своей жизни я не ела столько. Боб был очень счастлив.
Вся ее семья танцевала под регги, пила ромовый пунш и говорила с забавными акцентами. Я забилась с чашкой гоголь-моголя и кусочком черного пирога в уголок, поближе к елке, и играла с ее иголками. Из них струилась смола, липкая как клей. Последний раз я делала подобное с Рождественской елью Алиссы. Так ее миссис Ричардсон называла. Рождественская ель Алиссы. Она даже разрешила мне помочь украсить ее большими блестящими красными и золотыми шарами. Последний шарик она заказала специально для этого дня. На нем было написано имя Алиссы и слова: «Первое рождество малышки».
Мисс Кора подходит к елке и хватает огромный синий подарочный пакет с нарисованным спереди лицом Санта-Клауса.
— С Рождеством, — говорит она и ставит его мне на колени. Он тяжелый. Как мешок для стирки, набитый одеждой, собранной за месяц. Еще один подарок, которого
— Я не могу его принять.
Она садится рядом со мной.
— Ты его даже не открыла!
— Я вам ничего не приготовила.
— Не страшно. Лучший мой подарок — это ты, в качестве клиента. Ничего сверхъестественного, обещаю.
Лучше бы она этого не делала. Я ставлю пакет на пол и залезаю под слои папиросной бумаги. Это одежда, сложенная аккуратной стопкой. Я достаю лежащее сверху темно-синее платье с длинными рукавами. Оно простенькое и кажется немного большеватым для меня.
— Моя кузина, Шерил, родила два месяца назад и у нее осталась куча одежды для беременных, которая ей больше не нужна. У вас с ней примерно один размер, так что я просто сдала ее в химчистку и вуаля! Как новенькая.
Мои глаза щиплет, будто они готовы разразиться слезами в любой момент. Но я сдерживаю их.
— Вы, правда, мне верите. Да?
Она смеется.
— Кончено же, верю.
— Почему?
Она улыбается, будто давным-давно ждала от меня этого вопроса.
— Первый курс юридического. Второй семестр. Уголовное право, — говорит она. — Я одна из сотни студентов в аудитории. В начале каждой лекции профессор читает нам заголовки криминальной хроники. Мы обсуждаем их и дебатируем. Приходит черед твоего дела. Он излагает детали следствия, процесс рассмотрения улик и соглашается с вынесенным приговором. Как и девяносто девять процентов студентов. Но не я. Подняла руку и вступила в спор с профессором, который, по совместительству, был деканом факультета. Кто-то должен был предупредить меня, что не стоит переходить дорогу человеку, который может либо вознести тебя, либо растоптать.
Он превратил мою жизнь в ад. Никто не хотел связываться со студенткой, занесенной в черный список. Но нас учили соблюдать закон, а в основополагающих принципах права говорится, что каждому человеку гарантируется справедливый и беспристрастный суд. Так, как они могли предложить сделку со следствием без тщательного расследования твоего дела? В этой истории было столько пробелов и вероятностей, столько отвратительных людей, желающих смерти ребенка. Тебя. В этом не было никакого смысла.
Несмотря на то, что большая часть дела осталась засекреченной, я вырезала все статьи из газет и журналов, которые смогла найти, сохранила каждый сайт. Каждая моя курсовая была посвящена тебе. Несколько адъюнкт-профессоров заметили мою одержимость тобой, и я создала себе репутацию. Что хорошо и плохо одновременно. Но это помогло мне устроиться на работу сразу после выпуска. Ты стала краеугольным камнем моего юридического образования. Ты не случайно позвонила мне. Это была судьба.
Она моргает, смахивая слезы, и улыбается. Я не знаю, стоит ли мне чувствовать себя виноватой или благодарной. Смотрю на сумку со своей новой и такой необходимой одеждой. Неужели мисс Кора — ответ на мои молитвы? Я прекратила молиться очень давно и уже не помню, о чем просила Господа.
— Мэри, о чем думаешь?
«Мэри, Мэри, милый мой ягненок. Что же творится в твоей маленькой головке?»
— Я боюсь.
— Чего? Потерять малыша?
— Нет. Да, но... я боюсь всего. Боюсь того, чем мы занимаемся... того, к чему это приведет. Что станет со мной?