Предприниматель
Шрифт:
Что же составляет столь существенное различие двух культур и двух психологических типов: американца и европейца?
Французский профессор Ришпен [54] , прочитавший в 1918–1919 г. в Париже серию лекций на тему о психологии американцев, приводит, между прочим, следующее определение человека, которое он нашел у Франклина: "человек это — существо, которое создает инструменты". Надо заметить, что сам Франклин соединил в себе свойства государственного человека со способностями изобретателя и организатора. Он изобрел громоотвод, конструкцию камина, который не дымит, организовал библиотеку, как предприятие, обслуживающее абонентов. Типичный американец, он ценил в человеке прежде всего изобретателя и организатора.
54
Richepin Y. L'ame americaine. Pp. 1918–1919.
Ришпен
Это различие и подчеркивает в своей книге Адольф Гальфельд. Американизм в его изображении заключается в стремлении к успеху, а не к культурным ценностям. Запросы духа, индивидуальность не находят для себя благоприятных условий. Американская культура развивается вширь, а не вглубь. В Америке боятся проявления оригинальности, все живут по стандарту. Вырабатывается тип массового человека и применительно к этому типу люди мыслят, устраивают свою жизнь, одеваются. К стандартному типу приспособляется и красота, и пейзаж. Оригинальные люди, мыслители и политики не могут рассчитывать на успех, американцы предпочитают стопроцентных янки (like every day…).
По нашему мнению характерные черты американизма возникли под влиянием двух причин: вследствие оторванности американской культуры от истории древних и средних веков и эпохи гуманизма и, во-вторых, от особенностей развития ее хозяйственной жизни.
В Европе почти все народы видят в своей стране памятники своего далекого прошлого: древние храмы, замки, средневековые стены, исторические руины, памятники побед и следы пережитых бедствий. Европейцы живут в непосредственной близости к памятникам классического мира, в атмосфере, в которой сохраняются волнения философских исканий, религиозных войн, освободительных движений. В Америке же существуют только названия, напоминающие о пройденном человеческом пути, только подражания и копии памятников глубокой старины. Принципы религиозной и политической свободы принимаются ими как бесспорные отправные моменты, а не как завершение продолжительной борьбы.
Все вследствие этого яснее, проще для американца, но зато и менее глубоко. Начав свою культурную жизнь в условиях исключительно благоприятных для материального благополучия, американцы все силы своего духа отдали организации хозяйства, а потому американизм характеризуется хозяйственной психологией, а американский человек — типом американского предпринимателя и финансиста, который является репрезентативным типом Америки. Поэтому американизация европейской культуры выражается не в чем ином, как именно в преобразовании предприятий, а русские коммунисты выражают свои стремления формулой: "догнать и перегнать Америку".
Особенности хозяйственного развития Америки заключались в том, что в ней не было пережитков ремесленного строя и средневековых цехов, не было крепостного права, создавшего консервативный дворянско-помещичий уклад жизни, не было крестьянства, привязанного к земле предков. Все это так же, как старинные стены, городские башни, замки на вершинах гор, холмы на полях сражений, знакомо американцам только из книг, а не вросло в их жизнь, не стоит перед глазами, как живое напоминание о традициях, иногда сдерживающих, иногда препятствующих установлению новых порядков. Поэтому развитие капитализма и возникновение его современных форм, т. е. сверхкапитализма, происходило в Соединенных Штатах гораздо быстрее и проще. Но зато это наложило и более заметный отпечаток на психологию народа и на весь его быт.
Концентрация богатств и создание грандиозных предприятий в Америке — дело недалекого прошлого. Знаменитые американские миллиардеры, создатели этих богатств и концернов, жили во второй половине прошлого века. Параллельно с этим выявилось экономическое могущество США, которые обладают больше чем половиной всего мирового запаса железа, меди, свинца, цинка, нефти, хлопка, леса. Естественно,
Не встречая на своем пути того консерватизма и прочности установившихся прав и отношений, которые задерживают концентрацию промышленности в Англии и способствуют сохранению в ней тех отставших методов работы и устаревших оборудований, какие наблюдаются, напр., во многих английских угольных предприятиях, американская промышленность быстро подчинилась новым формам организации. Крупные концерны, возглавляемые стальными, нефтяными и пр. королями, ввели в действие законы массового производства, требующие стандартного товара и стандартного труда. Все механизировалось, все приняло машинообразный характер и, по словам Форда, человеческий труд стал придатком машины. В течение восьми часов работы на фабрике рабочий должен чувствовать себя как бы живой частью машины, а после окончания работы он может отдать себя культурной жизни. Для самого владельца предприятия и штата его сотрудников не остается места для других мыслей, кроме забот об успехе (success). "Успех дела это, по словам Гальфельда, их религия, бухгалтерская книга — их библия" [55] . Для американуспех — это выражение достигнутой власти, конечная цель богатства. Машина — его идол.
55
Half eld, ук. соч., с. 87.
Там, где господствует массовое начало и власть машины, там стирается индивидуальность и побеждает единообразие. Так создается та господствующая особенность американского быта, которая, по-видимому, единодушно признается в литературе, посвященной "американизму". Стопроцентный американец как бы штампован, поэтому индеец, славянин, которые не могут приобрести внешности и манер американца, не могут быть приняты в американскую среду. Мысли и профессиональные стремления поражают в Америке однородностью, оригинальность вызывает недоверие. Господствует, говорит один писатель, апофеоз резинового штампа [56] .
56
Frank, с. 202.
Те авторы, которые противопоставляют американизму особенности европейской культуры, опасаются распространения на Европу этой стандартизации духа. Американизация, вещает Гальфельд [57] , грозит вытравить все задатки европейской культуры, подчиняя взлеты духа одному образцу и одному идеалу: деньгам и удаче.
В Европе сохраняется масса крестьянства, которая поддерживает старый консервативный быт. Сельский дух охраняет индивидуальные особенности, вкусы и привычки. В Америке и этот слой населения подчинен общему господству единообразия и машины. В Америке нет крестьян в европейском смысле слова. "Американский фермер такой же предприниматель на своем земельном участке, как его согражданин, который занимается в области торговли и промышленности" [58] . Различие между ними в условиях и методах работы, но не в цели и не в хозяйственной психологии. Американский крестьянин производит стандартный сельскохозяйственный продукт.
57
Half eld, о. с., с. 248.
58
Там же, с. 163.
Так, в общем, несочувственно и пугливо относятся европейские писатели к американской психологии, укоренившейся вместе с победой крупного индустриального хозяйства. Но тем не менее, американизация Европы происходит, и покровительственный тон немецкого писателя Гальфельда, гордящегося высокими взлетами духа и заботливым попечением европейской культуры о сохранении индивидуальной свободы мысли и исканий, кажется горькой иронией при современных порядках в Германии, где в настоящее время американские условия должны многим представляться "запретным раем".