Предсказание будущего
Шрифт:
Это по-своему удивительно, но я не был охвачен восторгом исполненного долга — видимо, до такой степени я устал. Я принял холодный душ и отправился спать — разумеется, спа не было ни в одном глазу. Я лежал и думал; из тех разнокалиберных
Рано утром я снова принял холодный душ и спустился вниз за утренними газетами. Газет в почтовом ящике не оказалось, но зато я нашел в нем пакет от Сидорова; Сидоров возвращал мне рукопись того самого пробного куска, который я когда-то ему посылал, ставил меня в известность, что все это такая беспомощная ерунда, что даже странно, как это взрослые люди могут сочинять подобную ерунду. Я поднялся в квартиру, позавтракал, приоделся, выкурил две сигареты подряд, и вдруг мне пришло на ум показаться Сидорову в новом качестве — то-то, должно быть, хватит его кондрат… Я вышел на улицу, обогнул угол дома, остановился у фонарного столба и внимательно огляделся: вокруг меня суетились люди; я смотрел на них и радовался —
Сидорова я в редакции не застал, но зато я против всякого ожидания встретил там Петухова-Ментика.
— Ба! — сказал я, встретив его у лифта. — Первый писатель Восточного полушария!
Петухов протянул мне руку с выкрашенными пальцами и ответил:
— Это, конечно, так, но вот что обидно: первый писатель Восточного полушария, а Россия меня не знает. Перефразируя Фому Опискина, я бы сказал: я Россию знаю, а она меня нет.
— Ты, главное, не расстраивайся, — отозвался я. — Все еще впереди.
— Да я-то что, — сказал Петухов, — мне торопиться некуда. Это тебе надо поторопиться; потому что пророков развелось, как собак нерезаных.
— А я все уже предсказал.
— Интересно, и что же ты предсказал?
— Я предсказал, что умру под забором, на котором будет написано — Петухов-Ментик.
Петухов покровительственно рассмеялся, потом прокашлялся и сказал:
— Ну а если серьезно?
— Серьезно тоже предсказал.
— И что же у тебя вышло?
— Все будет хорошо.