Предсказание

Катри Клинг

Однажды Гарри прочитал в каком-то учебнике (кажется, в «Магической психологии»), что дети, с ранних лет лишённые заботы и родительской ласки, получают моральную травму и продолжают подсознательно искать защиту и опеку, даже став взрослыми. Тогда Гарри этому не поверил, но сейчас, исхитряясь попадать в сильные надёжные объятья преподавателя в любой подходящий (и не очень) момент, начал понимать, что в книге была написана сущая правда. Конечно, это был Снэйп, и всё такое... Но сейчас в Гарриной жизни слишком многое изменилось, и Снэйп покинул ту нишу, которую занимал в течение шести лет. Это была правда, и Гарри нашёл в себе силы признать это.

– Откройте глаза пошире и постарайтесь не моргать.

Гарри

подчинился. За эти дни он уже привык к холодным цепким пальцам. Поначалу вздрагивал, но потом даже начал получать своеобразное удовольствие от этих прикосновений. На этот раз пальцы Снэйпа обхватили Гаррину голову сзади, и Гарри почувствовал, что прижимается макушкой к плечу преподавателя. В следующий момент что-то холодное потекло в глаза и полилось по щекам. Гарри проморгался и тут же зажмурился от неожиданности. Даже в очках он никогда не видел настолько хорошо. Какая чёткость! Вот это да! Гарри в восхищении обвёл глазами номер. Захватанные стены, разнокалиберная мебель, разодранная циновка на разбитом кафельном полу, поломанные жалюзи на окне. Но чёрт возьми, как же хорошо видно!

– Посидите минуту спокойно, и поедем, - негромко сказал Снэйп, облачаясь в плащ. Гарри отметил, что одежду профессора составляют светлые джинсы, светлая рубашка, плащ опять же серый. Ничего чёрного. Но дело было не в одежде, а в том, что было со Снэйпом вообще. Вид у него был, мягко говоря, не важный. Он и в лучшие свои времена никогда не выглядел здоровым, а сейчас...

Облепившие изможденное лицо тусклые волосы. Кожа белая как мел, ни кровинки, и губы странного синеватого оттенка. Но всё это можно было пережить, если бы не глаза. Они ТАК запали и утопали в ТАКИХ лилово-чёрных тенях, что это выглядело не просто плохо, а вопиюще кошмарно. Положение могли бы спасти темные очки, но Снэйп решил, что сойдёт и так.

Гарри не без усилия отвлёкся от созерцания преподавателя и вспомнил о главном. «А сам-то я как выгляжу? Наверняка не лучше. Так что нечего пялиться, Гарри Поттер». Странно было другое. Когда Снэйп помогал ему встать, Гарри почему-то не почувствовал никакого смущения или сожаления за свои странные порывы и желания. Может быть, у него после лечения развилась некрофилия? (Гарри краем уха слышал, что бывает и такое). Но ему совсем не было противно, и прикосновения Снэйпа вовсе не стали неприятны. Хотя вряд ли могло быть приятно, когда к тебе прикасается («трогает и прижимает к себе, Гарри!») человек... э-э-э... ну да, человек, который выглядит, как Дракула, последние лет сто просидевший на голодном пайке.

«Какие нежности, Боже мой. Это после всего-то, Гарри Поттер! Постыдился бы вообще думать об этом! Никому не запрещается выглядеть так, как ему хочется. Десять лет жизни - не хрен собачий. Ради тебя между прочим. Так что прекрати его разглядывать и смотри под ноги. А я что... Я вообще молчу».

Гарри прижался к учительскому боку, не без удовольствия ощутив, как его обнимает сильная рука, и переступил порог номера.

Если номер напоминал притон для наркоманов, то коридор вообще выглядел как общественный туалет. Всё было в ржавых подтёках, штукатурка сыпалась прямо им на головы, краска на дверях номеров облезла. Пыльный неровный пол кое-как залит бетоном. В воздухе, забивая все остальные запахи, висел сигаретный дым. Дым... «Позвольте... А почему мне не хочется курить? Странно. Четыре дня совсем без сигарет, и ничего. Ладно, какая разница. Не хочется, и славно. Что бы ты делал, если бы вдруг захотел курить? Не важно, как это выходит, но очень удобно при сложившихся обстоятельствах».

Снэйп, одной рукой поддерживая Гарри, остановился в холле, чтобы расплатиться за номер. Пока они рассчитывались

в клерком, Гарри не знал, куда деваться от взгляда владельца мотеля, худого старика с пронзительными, как у Дамблдора, голубыми глазами. Да, наверное, было на что посмотреть, и что при этом подумать. Мужчина и юноша снимают номер в притоне на целых четыре дня. Снэйп после этого выглядит так, словно только что встал из могилы, а Гарри не может стоять без посторонней помощи. Можно представить, что могли бы про них подумать люди в Хогвартсе, если бы увидели сейчас. Например, Невилл которому в последний год от сексуальной неудовлетворённости мерещились самые невероятные вещи даже в тех местах, где ничего подобного не было и близко. Или профессор МакГонаголл, которая, безумно опасаясь беременностей и венерических болезней среди гриффиндорцев, бдила денно и нощно, дабы предотвратить неотвратимое. Или Пивз. О, зловредная тварь! Сколько студентов заложил преподавателям - просто ужас. Ходил слух, что Снэйп скармливает своим не в меру озабоченным слизеринцам притупляющее средство, чтобы снять с них сексуальное напряжение. В этом сомневаться не приходилось. Снэйп кого угодно мог лишить последней радости в жизни. Тем не менее, сейчас Гарри, обхваченный учительской рукой поперёк спины, чувствовал себя очень уютно.

Владелец мотеля, однозначно заподозривший в них парочку садо-мазохистов (о подобном явлении Гарри имел отдаленное представление), проводил гостей взглядом, в котором явно читалось огромное облегчение. В своё время Гарри сам всегда чувствовал небывалую лёгкость, когда оказывался где-то очень далеко от Снэйпа. Но не сейчас. И в голову внезапно пришла мысль: каково это - быть с ним по-настоящему. Хотя как именно этим могут заниматься двое мужчин, Гарри представлял смутно. Даже теоретически. И слава Богу. «О чем я думаю?!»

На улице их ожидало такси. Насколько можно было понять в сумерках, серый неприметный «[Плимут». Снэйп усадил Гарри на заднее сидение и сел рядом, оказавшись точно за спиной у водителя - веснушчатого деревенского парня.

– Куда едем?
– бодро спросил он.

– Стэнтон Гивз, - негромко сказал Снэйп.

– Стэнтон... Мистер, вы ничего не путаете? Там же лес, - водитель обернулся к нему и окаменел, увидев его лицо.

– Я знаю, - любезно ответил Снэйп и улыбнулся. Даже Гарри передёрнуло. Водитель сильно побледнел, отвернулся и больше не оборачивался.

Они ехали довольно долго, и Гарри успел заснуть. В себя он пришёл, когда сумерки стали непроглядной темнотой. Но машина всё ещё катилась где-то во мраке. Гаррина голова лежала на коленях Снэйпа. Одной рукой учитель придерживал его за плечо, чтобы Гарри не свалился на пол где-нибудь на ухабе. Трясло сильно. Видимо, они ехали по просёлочной дороге. Лежать было удобно, и Гарри не торопился открывать глаза. Ему никогда не приходилось просыпаться вот так - чтобы кто-то держал его голову на своих коленях, охраняя его сон. К тому же от Снэйпа хорошо пахло. Годы занятий алхимией не прошли для Гарри даром, (как бы Снэйп на эту тему не язвил!) и он смог узнать запахи полыни, мяты и сандалового масла. Был ещё какой-то запах. Тонкий, горький, горше полыни, но тоже приятный. Интересно, что это? Одеколон? Гарри не удержался и втянул носом воздух.

– Выспались, Поттер?
– холодно спросил Снэйп.

– Да, спасибо, - с сожалением отозвался Гарри, вынужденный слезть со своего удобного ложа.

– Мистер. Кажется, приехали, - неуверенно сказал водитель, боясь обернуться.

– Чудесно. Остановите у поваленного дерева, - откликнулся Снэйп.

Водитель скользнул взглядом по Гарриному лицу, и Гарри понял, что таксист боится его не меньше, чем Снэйпа. Вероятно, то, что Гарри так безмятежно спал на коленях у своего жуткого спутника, водителю показалось нехорошим знаком.