Предсказанная судьба
Шрифт:
Я скривилась, и Джейсон при виде этого вдруг рассмеялся — негромко и искренне.
— Что, достал тебя дворец?
— Еще как, — созналась я. — Терпеть его не могу, хотя только там чувствую себя… полезной.
Я замерла, внезапно поймав себя на озарении: ведь и правда работа на Тайную Канцелярию позволяет мне ощутить вкус жизни. Все остальное время я заперта в условностях этого мира, где женщина, даже обучающаяся в академии, мало на что может повлиять. И лишь предотвращая с Оуэном заговоры против короны, крутясь во дворце — чуждом, странном,
Или хотя бы просто приближаюсь к себе.
Джейсон, словно считал все это с моего лица, но ограничился лишь:
— Вот как?
И я была благодарна за отсутствие наводящих вопросов. Пожалуй, я пока не готова обсуждать это подробнее.
— Угу, но обо мне поболтаем в следующий раз. Давай поговорим о тебе?
Джейсон усмехнулся, даже как-то с азартом.
— Хорошо. Сегодня — мой выход, но настанет и твой черед.
Прозвучало немного грозно, но я улыбнулась, пряча лицо в подушку.
— Договорились, за мной должок. А пока… расскажи о своем детстве. Ты ведь провел его в общине дикарей?
— Да, в Кемберлинском королевстве именно так называют место, откуда я родом.
В его голосе не промелькнуло ни намека на обиду, но я все равно вспыхнула.
— Прости, — неловко извинилась я. — Мне казалось, это общеупотребительное выражение.
Он усмехнулся. Я заметила, что его рубашка окончательно выбилась из-под брюк, и теперь Джейсон, с босыми ногами и закатанными рукавами, выглядел как-то очень по-домашнему. Это странным образом волновало.
Я облизнула сухие губы.
— Ну, сами мы предпочитали называть себя вольными люди. Но, вероятно, для благородных ринов отсутствие в обществе деления на классы казалось дикостью. А наша любовь к кочевой жизни окончательно убедила их, что перед ними отсталые варвары.
Я скорее почувствовала, чем считала по его лицу, что его все-таки задевает такое отношение.
— Люди часто спешат с суждениями, — тихо сказала я. — Или вовсе судят по себе.
Я повернулась на бок и, опершись на локоть, посмотрела на него. Бред, устроившийся на подушке рядом с моей макушкой, недовольно засопел. Ему явно не нравилось, что я уделяю Джейсону столько внимания, но дракончик никак не вмешивался, словно выжидая и оценивая обстановку.
— Видимо, так, — согласился Джейсон и вдруг спросил: — Ты ведь знакома с историей? Знаешь, как именно возникла община?
Я напрягла память. Учителя, приглашенные для Аурелии, не слишком заморачивались ни с точными, ни с гуманитарными науками. Для рины Беатрис гораздо важнее было, чтобы ее дочь грациозно двигалась и красиво танцевала, чем, скажем, разбиралась в географии или истории. В первом-то еще ладно (а иначе как понять, что сватающийся жених родом из тьмы тараканьей?), а вот во втором уж точно нет никакой пользы.
В академии же историю мы проходили как-то совсем уж мельком, тем более новейшую.
— Общину основали беглые рабы? — припомнила я. — Кажется, с Ардрийского королевства?
Оно
Джейсон кивнул. Он задумчиво щелкнул пальцами. На их кончиках сверкнула искра, и тут же погасла.
— Да, в Ардрийском королевстве отменили рабство всего полвека назад. Кемберлинцы пришли к этому гораздо раньше. Во многом благодаря тому, что в промышленности, которой так гордятся рины, не так нужна бессловесная рабочая сила, как, например, на плантациях ардрийского юга.
— Хоть в чем-то мы не так плохи, — пробормотала я.
Джейсон продолжал забавляться с искрой, то туша ее, то, наоборот, позволяя разгореться посильнее. Мне показалось, что он делает это неосознанно. Так человек, задумавшись, играет с зажигалкой.
— Моя бабушка была рабыней на плантации. Она сбежала, когда хозяева вознамерились разлучить ее с единственной дочерью.
Картинка испуганной, но решительной женщины, прижимающей к груди ребенка, так ярко встала перед внутренним взором, что в горле появился ком. Гнев и ужас смешались во мне, и я выплюнула:
— Отвратительно! Никто не имеет право распоряжаться чужой судьбой.
Джейсон никак не прокомментировал мою вспышку. Быстро зыркнул на меня из-под полуопущенных ресниц и продолжил пощелкивать пальцами. Отблески огня мрачными тенями скользили по его лицу.
— Бабушке невероятно повезло: она сумела пересечь границу, а затем добраться до общины. Моя мать росла уже свободным человеком. Забавно.
— Что именно?
— Во мне одновременно течет и кровь королевского наследника, и потомка раба.
Мне почудилось, что он слегка замедлил движения пальцев и замолк, словно вынуждая меня что-то сказать. Я устало потерла глаза.
— Кровь — это просто кровь, отголоски былого. Люди придают этому слишком большое значение. На самом деле, чтобы идти вперед, зачастую приходится отказываться от прошлого.
Джейсон вздрогнул и посмотрел на меня уже открыто.
— Впервые слышу такую необычную точку зрения.
Я пожала плечами.
— Значит, я все-таки умею удивлять. — Он явно хотел что-то добавить, но я вернула разговор в нужное русло. — О вашей общине ходят самые разные слухи.
Джейсон досадливо дернул щекой.
— Сплетен действительно много. А вот о правде молчат: это было чудесное место.
Его голос едва заметно дрогнул, но Джейсон все равно продолжил, смотря на огонь в своих пальцах:
— Бывшие рабы сумели построить идеальную систему: в общине все были равны — никакого деления по классам, возрасту, полу или расе. Девизом стало «Каждый достоин уважения по праву рождения».
Я чуть склонила голову и задумчиво запустила пальцы в волосы. Так вот почему Джейсон так отличается от других мужчин этого мира. Он попал во дворец только в десять лет, а до этого времени воспитывался в духе равенства и братства. Для него женщина не была красивым элементом интерьера или инкубатором для производства наследников.