Представление для богов
Шрифт:
Вей-о-о! Веселый город Аршмир!..
8
Орешек рывком попытался сесть и выругался, ударившись головой о низкий каменный свод. Рой сновидений испуганно разлетелся.
Надо же быть таким болваном — забыть, что ночуешь в чреве дракона! Но что его разбудило? Пра-авильно — комары. Им-то наплевать на всех драконов на свете. Дорвались до голого человека и пируют, сволочи!
Нет, комары комарами, а разбудило что-то еще...
Орешек поежился. Откуда взялось это острое, сторожкое чувство, заставляющее
Какой враг? Отряд стражников? Или... Нет уж, не надо никаких «или»! Вообще никого не надо!
Орешек выполз из каменной туши и огляделся. Луна канула за вершины деревьев, небо на востоке — насколько можно было видеть сквозь спутанные кроны — бледнело, светлело. Ниже все застилал тяжелый туман.
Хрустнула ветка. Не раздумывая, разбойник плюхнулся на живот, утонув в белесой пелене, и напряженно прислушался. Было тихо, лишь шумели вверху ветви — поднимался ветер.
Память услужливо (и совершенно неуместно) подбросила начитанному юноше трепетные строки поэмы «Рассвет в лесу» лирика, писавшего под псевдонимом Джаши Странник. Орешек чуть не выругался вслух. Этот Странник, восторгавшийся первыми голосами птиц и ранним ветерком, порхающим в листве, в то утро наверняка был одет и обут. Ему не приходилось елозить голым пузом на чем-то сыром, жестком и колючем...
Туман, скрадывавший все вокруг, не позволял видеть даже древесные стволы вокруг поляны. Пришлось встать. Теперь Орешку казалось, что он бредет по пояс в молочно-мутном озере. Наугад сделал он шаг, напоролся на что-то острое, зашипел по-змеиному и еще раз помянул недобрым словом ни в чем не повинного поэта Джаши.
Белесые полосы таяли под ветром. Лес выходил из тумана, как враг из засады.
Тревога не унималась. В горле пересохло, волоски на коже приподнялись, по позвоночнику пробежал озноб. Чтобы успокоиться, Орешек провел ладонями по обнаженному телу, стряхивая капли росы. При этом он задел пряжку пояса — и вздрогнул. Находка, к которой парень успел привыкнуть, неуловимо изменилась. Серебряные звенья остались прежними, а вот камни...
Орешек еще раз положил на пряжку ладонь — и тут же отдернул. Камни стали колкими. Не горячими, не леденящими, а именно колкими, словно усыпанными мелкими иголочками.
Встревоженный Орешек снял пояс. Четыре квадратных камня на вид не изменились, но круглый... вей-о!
Искра, что вчера едва светилась в его черной глубине, стала ярче, крупнее и, что удивительнее всего, слегка подрагивала, словно билось живое сердце.
Спрашивается, за каким болотным демоном нужны нормальному человеку колдовские штучки, что десятилетия валялись там, где не только земля, но даже камни пропитались кровью?..
Орешек размахнулся, чтобы забросить в кусты непонятную и опасную вещь. Но что-то его остановило. Упрямство? Любопытство? Или нелепая, детская обида: судьба подарила невероятно интересную игрушку, а теперь... своими руками...
Еще раз взвесив серебряный пояс на ладони, молодой разбойник злым и решительным движением застегнул его на талии и замер, прислушиваясь
Парень сосредоточился, полностью открывшись и доверившись странной силе, что овладела его душой. Медленный поворот на месте... глаза расширены... тело чутко ловит невидимую ледяную волну...
Наконец, осторожно, точно опасаясь развеять эту волну, Орешек перешагнул поваленный ствол и тихо двинулся под черную арку из двух деревьев, склонившихся друг к другу. За последние годы он усвоил урок: никогда не оставлять опасность за спиной. Какой бы она ни была, ее лучше встречать лицом к лицу. «Убегать опаснее, чем драться», — учил его Аунк.
Сразу исчез измученный, изголодавшийся бедолага, то вслух, то про себя сетовавший на горькую судьбу. Рысьей походкой по лесу шел воин. Да, воин, хотя в руках у него и не было оружия! Хозяин не узнал бы его в этот миг. У Орешка была хорошая школа.
Вчера он брел по лесу напролом, сейчас старался не шуметь. К счастью, подлесок здесь не был таким непролазным, как вдоль реки.
Парень раздвинул перед собой ветви — и замер, не в силах пошевелиться, не в состоянии выдохнуть воздух, не слыша, как лупит о ребра сердце.
Перед ним серела небольшая лощинка меж скал. Тьма пятилась, отступала, неохотно позволяя разглядеть все, что происходило на траве меж валунов. Но Орешек предпочел бы кромешный мрак. Во имя Хозяйки Зла, да он в этот миг согласился бы ослепнуть!
В лощинке пировали Подгорные Людоеды.
Их было четверо. Четыре длинные голые фигуры, немного похожие на людей, но с маленькой головой и почти без шеи. Серовато-белесая шкура издали казалась кожей трупа, и вообще эти существа были похожи на мертвецов, удравших с погребального костра.
Время остановилось, воздух сгустился, звуки исчезли. В жуткой, вязкой тишине смотрел Орешек, как длинные лапы подносили к пастям куски окровавленной плоти. Челюсти Людоедов двигались не так, как у людей: верхняя была неподвижна, а нижняя ходила вправо-влево, как пила...
Что чувствовал Орешек в эти черные мгновения? Отвращение, ярость... но почему-то не было страха. Увиденное было слишком нереальным. Этот кошмар просто не мог иметь отношения к нему, Орешку. Юноша смотрел на откатившуюся к краю поляны человеческую голову с вырванной щекой и до боли сожалел, что у него нет меча...
Насытившись, чудовища разом поднялись с травы. Они были гораздо выше человека, двигались легко и бесшумно. Собрав остатки отвратительного пиршества в сетки, сплетенные из коры, они молча заскользили прочь — к счастью, не в ту сторону, где стоял Орешек.
Последняя серая спина исчезла в кустах. Тут-то и накатил страх. Ноги стали непослушными. Орешек мешком опустился в траву.
«О Безымянные, какой там меч! Подгорные Охотники говорят — эту шкуру клинок не пробивает... и сильные они, как силуранские медведи! Вот и был бы я сейчас в этих сетках, во всех четырех сразу... Гады, гады болотные, ублюдки Серой Старухи!..»