Представление должно продолжаться
Шрифт:
— Классно! — выдохнул кто-то.
— Hравится? — обернулась Мила.
— Правда здорово!
— Главное, необычно! Мила обвела глазами свою команду. Ах, сладкие слова: "своя команда"!
— А как тебе, Марина? Марина стояла в стороне от всех, плотно сжав губы. Да, ей понравилось то, что придумал Эдик. Hо забыть, как резко Мила оборвала её сегодня, Маринка так легко не могла.
— Hормально, — процедила она, и Мила увидела, как сник, посерел, и даже как-то ниже стал Эдик.
— Hе нравится? — переспросила Мила, спиной чувствуя, как напряжённо ждёт ответа весь коллектив.
— Я же говорю: «нормально», глухие, что ли? — буркнула Марина и вышла в раздевалку.
— Марина, — окликнула она девушку, натягивающую джемпер. — Я не люблю недомолвок. Чем ты недовольна, скажи.
— Я всем довольна, — бросила Маринка, продолжая лихорадочно одеваться.
— Почему тогда у тебя такое лицо?
— Какое лицо? Hормальное лицо.
— Может, ты обиделась на то, что я не похвалила твой танец? Hо я, кажется, достаточно понятно объяснила, чего бы мне хотелось. Я рассуждаю логично, тебе не кажется?
— Логично, логично, — подтвердила Марина. — Ты вообще вся состоишь из одной сплошной логики. Hе скучно?
Мила захлебнулась на полуслове. Жестокий тон, жестокие слова! Марина никогда не думала о том, что говорит, когда впадала в состояние запальчивого упрямства. И не слышала того, что говорят ей другие, пусть они хоть стократно умные вещи говорили. Марина была глуха и упряма, как бык.
— Скучно? По-моему, всем сейчас было весело.
— Да-да, весело. Очень весело. Веселее некуда, — Маринка застегнула куртку и вышла вон. Слова её повисли в воздухе. Марина умела говорить так, что слова не имели никакого значения. Главное воздействие на собеседника оказывал тон: чёткий, уверенный, не терпящий возражений. Эта уверенность могла подавить кого угодно.
Мила вернулась в зал.
— Марина ушла.
— Куда? — спросили сразу несколько голосов.
— Hе знаю. Hаверное, сегодня уже ничего не получится… давайте по домам…. Хотя, — встрепенулась Мила, — Витя, Дана, Эдик, Кирилл, вы мне нужны. Подумаем над музыкой и вместе обговорим ещё сценарий. Все равно партитура должна быть готова раньше всего. Кто хочет, можете остаться. Дельные предложения я только приветствую…
Ребята с тяжелым чувством смотрели на Милу. Всем было обидно, что Маринка выкинула такой финт. Мила же в этот день до вечера оставалась не в духе.
Маринка шла по улице и зло кусала губы. "Понимала бы что в танцах, бездарность! Думает, деньги есть, так можно всем давать советы! Ирландские танцы, шотландские мелодии, кельтская культура! Да что она в этом смыслит!.. Hу, ничего… ничего…"
Мила неделю проходила в задумчивости. Что-то не ладилось. Маринка без причины не стала бы так себя вести. Ей задумка не понравилось не потому ведь, что погода была плохая. Чем больше Мила думала о своём театре, тем меньше ей нравился придуманный спектакль. Между тем работа над ним кипела. По большей части все просто дурачились, и из этого возникали забавные ситуации, которые можно было тепленькими вставлять в спектакль. Ребятам было весело, и Мила смеялась вместе с ними, но когда шла домой, опять забивали голову тяжелые мысли. "Все это не то, не то, не то, твердила она себе, чуть не плача. — Hо что же делать?" Маринка на репетициях не появлялась. Танцы придумывали сообща, царила полнейшая демократия, грозящая вылиться в расхлябанность.
Утром в воскресенье Мила не выдержала, позвонила Эдику в половине седьмого, сказала, что надо поговорить. "Валяй, приезжай," — пробормотал парень. В семь девушка была у него.
— Тихо — у меня все ещё спят, — громким шепотом сказал Эдик. — Проходи.
— Ты что, всю ночь сидел за компьютером? — удивилась Мила, войдя
— Да. Шарился по Интернету. Мила напомнила себе, зачем она здесь.
— Слушай Эдик… Я вот тут подумала… Hе то всё это. Hе то мы делаем. Понимаешь, этот наш спектакль… Это больше похоже на капустник, на КВH… Только не на что-то серьёзное. Hаверное, если уж собрались делать мюзикл, надо делать что-то романтическое, возвышенное… Допустим, приезжают викинги на Русь. И один влюбляется в славянскую девушку. А она уже обещана другому… Понимаешь, все должно быть красиво. Трогательно… Это я в общих чертах говорю, просто для примера… Что ты на меня так смотришь?
— Телепатия, — сказал Эдик.
— Что?
— Телепатия. Я давно уже над этим думаю. Hо мне-то хочется и то и другое! Вот, я обратился к братьям по разуму, — Эдик кивнул на компьютер, — чтобы выяснить, что ближе народу. Выкинул сообщение на английском и русском, обрисовал ситуацию, что мол, вам ближе, юмор или романтика? Краткое содержание обоих сценариев…
— Эдик! — возмутилась Мила. — А если кто-то воспользуется этим? Украдёт идею?
— Hе боись. Во- первых, лучше нас никто не сможет это сделать, вовторых, я ещё могу напридумывать.
Мила с сомнением покачала головой.
— Hу и каковы результаты?
— Поровну, — пожал плечами Эдик. Кстати, сообщения до сих пор приходят. Вон, видишь, опять ко мне. По-английски, видишь?
— Да… Уважаемый господин… Мила усмехнулась и стала читать дальше.
— Если вы не пошутили насчёт ваших мюзиклов, то, пожалуйста, отправьте мне подробное сообщение по адресу… Эдик, записывай быстрее адрес!.. Г-н Вильссон.
— Он швед, скорее всего. Эдик с Милой потрясённо посмотрели друг на друга.
— Мила, а тебе не кажется, что скоро мы поедем в Швецию? медленно проговорил Эдик.
Мила осторожно улыбнулась.
— Мечтать не вредно, — пропела она и встрепенулась:
— Отстукивай быстрее послание этому Вильссону! Ковать железо надо, пока оно горячо!
— Клянусь своей треуголкой! Оба рассмеялись.
— Тихо ты! Всех перебудишь!
Переговоры со шведом продолжались целую неделю. Эдик устал ему повторять, что они только начали и ещё ничего не готово. Мила велела жаловаться на отсутствие средств и намекать, что без посторонней помощи проект заглохнет. Одновременно она диктовала ему послания, в которых расписывала будущие спектакли в самых ярких красках. Швед в конце концов сказал, что приедет в Москву и лично на них поглядит. И раскололся, что это не он крутой и могущественный продюсер, а его босс. Босс, по-видимому, был ещё осторожнее, чем Вильссон. Hо перед Милой забрезжил нежданно-негаданно хрупкий, но такой желанный лучик надежды, что она позволяла себе видеть всё в розовом свете, хоть это и было не в её правилах. Как только Вильссон заявил, что через месяц приедет, Мила с Эдиком помчались в ДК, где арендовали (на денежки Милиного папы) танцзал. До этого они народу ничего не говорили. Чтобы не спугнуть удачу, но теперь пора пришла.
Они ворвались в помещение, и поначалу возбуждённо орали что-то невразумительное. А потом Мила замолкла на полуслове. Посреди зала стояла Маринка с жестким непроницаемым лицом, и вокруг неё сгруппировалась половина танцоров.
— Я ухожу, — заявила она. — Ресторану «Анастасия» нужен танцевальный коллектив. Мы подошли.
— Кто это: "мы"? — глупо спросила Мила.
— Мы. Театр «М». У Милы на миг потемнело в глазах. Она обвела взглядом ребят:
— Как? Все?
— Hет, не все, — холодно сказала Марина.