Предтеча(Повесть)

Лощилов Игорь

Прочитал этот ярлык осадный воевода Лука и поглядел на разбросанные по площади мертвые головы.

— Какой ответ дадим головорезам?

— Дык от дерьма и ответ дерьмовый! — воскликнул оказавшийся рядом Данилка. — Дозволь им по-нашенски ответить.

Нацелили крепостной камнемет, снарядили его бочкой, наполненной в отхожей яме, и стрельнули, да так удачно, что половину айдаровского шатра окатили. Вскоре в татарском стане загремели трубы, и воины стали строиться в боевые порядки. Призванные на крепостные стены алексинцы удивились, видя, что первые ряды татарского войска были заняты конниками. Много они наслышались о проворстве, выносливости и выучке

татарских лошадей, но, чтоб применяли их для крепостного взятия, такого еще не бывало. Разобрались поредевшие защитники по боевым местам, осенились крестным знамением и стали ждать.

Вот возволочились стяги, объявлявшие о начале приступа, и ударили вражеские камнеметы. На этот раз их снарядили котлами с горящей смолой. Два огненных шара прочертили в небе черный дымовой след и упали за крепостной оградой: один — на пустыре, где были сделаны закуты для скота, а другой — на воеводском подворье. Устремился вперед, рассыпавшись веером, первый ряд татарских конников, за каждым струился сизый дымок. Крепостные пушки молчали: оставалось всего несколько зарядов, их было жалко тратить для стрельбы по редкому строю. Всадники осадили коней у рва и, выстрелив из луков, помчались обратно. Стрелы гулко застучали по крепостным постройкам, на каждую был намотан тлеющий, пропитанный бараньим салом жгут. Зачадили крепостные стены, ставшие похожими на поставленные стоймя бороны. А на смену первому уж накатился второй ряд конников, и пошла бесконечная круговерть.

В крепости то тут, то там занимались пожары, многие защитники вынуждены были оставить свои места и начать борьбу с огнем. Горели две церкви, чьи шатровые крыши были сплошь утыканы огненосными стрелами, пылали крепостные ворота и многие дома. Татарские конники, свершивши свое дело, уступили место городоемцам и пешему люду. Последний раз рявкнули крепостные пушки, расстреляв весь припас, защитники выпустили последние стрелы. Стены быстро обросли осадными лестницами, боевые площадки заполнились осаждающими. Против них стали грудью рабочие артели. Орудия их мирного труда превратились в грозное боевое оружие. Свистели длинные топоры лесорубов, рассекая пополам вражеские тела, ухали молоты кузнецов, вбивая татарские головы в животы своих владельцев, шелестели и глухо шмякались привязанные к ремням гири торговцев, впрочем, им чаще доводилось взвешивать врага на костяном безмене с помощью дюжих русских кулаков.

Архип орудовал двумя плотницкими топорами, пока ему не отсекли правую кисть. Он прижал к себе кровавую культю и продолжал работать левой рукой. Когда же в его грудь вонзилось копье, он нашел силы еще дважды поднять топор, чтоб обрубить ратовье…

Ловко бился воин, водивший слепца из Мценска. Многие раны покрывали его тело, но он продолжал неутомимо вздымать свой огромный меч, пока не истек кровью. Слепец, лишившись своего провожатого, затаился на краю боевой площадки. Когда мимо него пробегал татарский багадур, он с неожиданной силой обхватил его и прыгнул на копья толпившихся внизу врагов. И потом еще не раз потерявшие силы от ран горожане хватались за наступавших и сволакивали их вместе с собой со стен в бушующее пламя.

От высокого огня распались и рухнули крепостные ворота, обнажив свой железный остов, в образовавшийся проем хлынуло татарское войско, возглавляемое самим князем Айдаром. Князь торопился, ибо солнце уже закатилось — и угроза Ахмата могла оказаться не пустой.

Лука, собрав вокруг себя ратников, встал напротив проема и встретил прорвавшегося врага. Его огромная палица, со свистом рассекая воздух, разбивала вдребезги

вражеские головы. Вокруг росла гора мертвых тел. Ратники, тесно сомкнувшись вокруг осадного воеводы, стояли несокрушимо — место павшего тут же занималось новым бойцом. Но напор был силен, и живая стена русских воинов все более сужалась. Лука, заметив татарского предводителя, стал приближаться к нему, ничто не могло сдержать его таранного хода. Айдар попытался повернуть вспять, но теснота свалки не пустила его.

— Десять золотых тому, кто разобьет этот калган! — крикнул он, указывая на голову Луки.

Засвистели стрелы, взвились арканы, однако доспехи и ратники хорошо защищали осадного воеводу, лишь от одного брошенного сзади аркана не удалось им уберечь его: сотник Азям в надежде на ханское прощение ответил на призыв Айдара предательским броском. Лука уже занес свою палицу, когда ощутил резкий рывок. Он еще мог бы освободиться, полоснув ножом по стягивающей горло тонкой шелковой бечеве, но рядом мелькнуло испуганное лицо татарского князя, и Лука обрушил на него страшный удар. Череп Айдара разлетелся на мелкие куски, а Лука туго затянул на своей шее удавочную петлю. Воспользовавшись остановкой, ринулись вперед татары, налетели, словно навозные мухи, и изрубили Луку в куски.

С гибелью осадного воеводы сплошная оборона крепости распалась на отдельные очаги. Живые продолжали разить врага, о сдаче никто не помышлял, да и татары, разъяренные непокорностью алексинцев, не брали пленных. Получивший несколько ран Данилка с трудом добрался до крепостных закутов и выпустил испуганных бушующим огнем животных. Лошади, коровы, свиньи, козы, овцы заметались по пожарищу, сбивая, топча и калеча заполнивших крепость врагов. В разных концах ее то и дело раздавался звон железа — защитники дорого продавали свои жизни. Стычки закончились лишь далеко за полночь.

На рассвете в крепость, превращенную в дымящиеся руины, въехал хан Ахмат. Его конь пугливо вздрагивал, наступая на мертвые тела. Татар среди них было куда больше, чем защитников, и хан грозно хмурил свое лицо.

— Мне говорили, что в крепости много русских ратников, — обратился он к окружавшим царедворцам. — Куда же они подевались?

— О повелитель! Они, должно быть, сгорели в огне, который аллах ниспослал на неверных! — ответили ему.

— Если они стали пеплом, кто же тогда поразил этих? — указал Ахмат на тела своих воинов. — Соберите мне пленников, я хочу говорить с ними.

Вскоре на пепелище вытолкнули несколько десятков защитников, большинство из них были ранены и едва держались на ногах.

— На колени! — последовал грозный приказ.

Однако выполнили его лишь несколько человек. Тогда выскочил вперед сотник Азям.

— Дозволь научить их почтительности, великий хан?! — с радостной готовностью выкрикнул он и после едва заметного кивка ханской головы бросился подрезать сухожилия на ногах пленных. Те стали с проклятиями валиться на землю.

— Откуда такой прыткий?! — удивился Ахмат.

Ему объяснили. Хан с брезгливой гримасой остановил Азяма.

— Кто такой? — подъехал он к стоявшему впереди старцу.

— Лунев, кузнецкий голова, — ответил тот, смело взглянув на хана.

— Сколь было вас в крепости?

— Маловато, зато и стояли мало, — горько вздохнул старик. — Но рядом — рати бессчетные, аки море колеблющееся, — кивнул он на другой берег Оки, — те и за себя, и за нас постоят.

Азям перевел смелую речь, а от себя добавил:

— Было их тыщи две, великий хан, окромя жен и детишек, которых они тайно с крепости вывели.