Предупреждает не только Минздрав
Шрифт:
– Да, только там призрак – симпатичный мужчина. У нас за такого артистки бы передрались. Но я говорю о настоящем призраке, о потустороннем зле! – округлила глаза Клавдия Ильинична. – Правда, его никто не видел, но в театре явно происходит что-то кошмарное.
– Два сердечных приступа подряд… – кивнула Яна. – Это неспроста.
– У нас же гастроли намечались, а теперь они срываются…
– Почему срываются?
– Ты вообще меня слушаешь?! – выдержав мхатовскую паузу, произнесла Клавдия Ильинична. – Двое актёров выведены из строя. А к нам, знаешь ли, очередь из желающих устроиться в театр не стоит.
Яна уставилась на свой идеальный маникюр, пытаясь понять, что именно от нее надо Колобковой, ведь дама приехала в Москву не просто так.
– Клавдия Ильинична, я очень далека от театральных проблем вообще, а от проблем вашего театра тем более, поэтому прошу сказать мне прямо: что вам нужно?
– Так твоя мать запретила мне открывать тебе карты! Она так и сказала: сначала максимально запудри Яне мозги и только потом нанеси точечный удар. Иначе ты сразу откажешься. Актриса я, может быть, и неплохая, но вот стратег из меня никакой… – виновато похлопала накладными ресницами Колобкова.
Яна испытала двоякое чувство. С одной стороны, она чётко понимала, что ее пытаются вовлечь во что-то не очень приятное и ей совсем не нужное. С другой – она не могла резко сказать «нет» пожилой женщине, которую знала с детства. Как минимум Яна должна была ее выслушать, хотя уже понимала: если понадобится ее помощь, она не сможет отказать.
– Ладно, стратег, рассказывайте чистую правду. Что именно от меня требуется? – улыбнулась она Колобковой.
– На самом деле, Яночка, дела в театре совсем плохи. И раньше такое бывало, но в последний момент мы всегда находили какие-то варианты. Да и ты однажды помогла нам. А сейчас мы оказались в шаге от полной катастрофы. Коллектив у нас пожилой, реквизит приходит в негодность. Зрители в основном ходят по праздникам и в выходные, а в будни в зале пусто. Денег нет ни на зарплату нормальную, ни на ремонт… Штукатурка со стен осыпается, крыша течёт, вентиляция не работает – в зале духотища. В буфете тараканы из всех щелей – вывести эту мерзость невозможно. В общем, катимся в пропасть. И вот наметились гастроли – наша единственная надежда хоть как-то удержаться на плаву.
– Вот и прекрасно. А в чём проблема-то? – не понимала Яна.
– Так срываются же гастроли! Ты меня слушаешь? – заявила Клавдия Ильинична и сердито поджала губы.
Яна почувствовала, что от напряжения у нее пот выступил на лбу. Непросто было вести диалог с властной актрисой. Смертельно захотелось выпить.
– Так из-за чего срываются? Из-за двух актёров?
Колобкова тяжело вздохнула:
– Актёры-то ведущие были. На них весь репертуар держался. Молодежи в театре нет и не предвидется – кому охота в очередь собачьи ноги играть? А играть-то нужно! Не могла бы ты нам помочь, детка? Весь наш коллектив тебя умоляет: помоги, Яночка!
– И как вы себе это представляете? Где я – зубной врач, а где столяр Джузеппе?
– О, дорогая, у нас в театре и кино играют и снимаются не только врачи, но и посудомойки и полотёры, которые двух слов связать не могут. Всё дело в протекции и хороших знакомствах.
– А у меня есть хорошие знакомые?
– Послушай,
– Я?!
– Да, ты, дорогая. В тебе творческого потенциала на целый батальон хватит. Выручай, детка!
– И как вы себе это представляете?
– Да очень просто. Главное ввязаться в бой, а там как-нибудь выкрутимся.
– Это Наполеон Бонапарт сказал.
– И я говорю. Ну, давай, детка, соглашайся! Дело, конечно, необычное, но ведь привлекательное, не так ли?
Яна покачала головой.
– Вы меня просто с толку сбили. У меня были совсем другие планы. Даже не знаю, что вам и сказать…
– Яночка, скажи «да»! Помоги моему родному коллективу! Век не забуду.
– Однажды у меня уже был печальный опыт…
– Первый блин всегда комом, зато дальше пойдут такие, что просто объедение!
– Умеете вы, Клавдия Ильинична, уговаривать.
– Этого у меня не отнимешь… К тому же есть одно обстоятельство… – Колобкова выдержала театральную паузу.
Цветкова заинтересовалась:
– Интересно, какое-такое обстоятельство?
– Да замечательное, честное слово! Режиссер театра, отказавший нам в гастролях, твой хороший знакомый.
– Вот как? И кто это?
– Наум Тихонович Кульбак, – торжественно ответила Клавдия Ильинична.
– Да ладно?! – ахнула Яна. – Да, помню, что он уехал в Москву, поступил в театральный. Но как дальше сложилась его жизнь, не знала.
Яна с Наумом училась в одном классе. Она старалась быть примерной девочкой, а вот Наум был хулиганом и всё время ее задирал. Дёргал за косы, пихался-щипался, бил ранцем, дразнил, ножки подставлял. Короче, отрывался на Янке по полной. А в девятом классе признался, что всё это делал от большой любви к Яне и влюблён в нее по уши. Цветкова его отвергла. Честно говоря, Наум ей никогда не нравился и даже был неприятен.
– Так, значит, стал режиссёром… – протянула она. – Решил поддержать земляков, а потом кинул. Узнаю Наума. Это его фирменный стиль. Кидала!
– Да что ты говоришь, Яна! Это когда было-то… Сейчас вы взрослые люди. Он мог измениться за это время. Попроси за нас, а? – умоляюще подняла на нее глаза Клавдия Ильинична.
– Ага, изменился… Вижу, как изменился. Горбатого только могила исправит, – вздохнула Яна и посмотрела на часы – стенания мадам Колобковой ей порядком поднадоели. – Где находится этот театр, в каком городе?
– Так это… В Санкт-Петербурге, – ответила Клавдия Ильинична. – Господин Кульбак работает в городе на Неве. Я так на тебя надеюсь, мы все надеемся… – Внезапно она замолчала и внимательно посмотрела на Яну. – А что ты так побледнела?
При упоминании Северной Пальмиры Цветкова действительно побледнела. В этом городе жил Мартин, ее любовь. Она всеми силами пыталась его забыть, но безрезультатно. В народе говорят: «Время лечит», но Цветковой лучше не становилось.
– Что-то воздуха не хватает, – пробормотала Яна и встала. – Питер – мой любимый город. Я как о нем слышу, так сразу дыхание перехватывает, – соврала она.