Предвечный трибунал: убийство Советского Союза
Шрифт:
Вкус крови на губах. Хорошо бьют, резко.
Как быть?
Не сдаваться, конечно, – тут и вопроса нет. Но экстремисты в зале, надо бы начальству сообщить, чтоб они с другими зрителями чего не учудили! Однако лиц не помню… Как их вычислишь?
Демократия
Перерыв кончился, все вернулись в зал. И Прокурор спросила:
– Подсудимый, почему вы считаете, что Советский Союз был империей зла?
– Прежде всего потому, что он был недемократичным.
Я поднял руку, чувствуя затылком нечто вроде лазерного прицела. Мнительность? Или правда?
– Михаил Сергеевич, давайте уточним термины.
Горби ответил не задумываясь:
– Безусловно, как власть народа.
– Какого «народа»?! – воскликнул кто-то из зрителей. – Демократия – это диктатура демократов!
Хохотнули – те, кто помладше. Старшие подавили вздох.
– Тонко подмечено, – похвалил я, – в 90-х так и было. Причем «демократами» почему-то стали функционеры КПСС… Но я сейчас о другом. Пригласите, пожалуйста, свидетеля Заславскую.
Явилась пожилая женщина, отрешенно глядевшая перед собой. Она тоже ничему не удивлялась, поскольку уже год, как пребывала в иных сферах, а не среди живых…
В 80-х она возглавляла Всесоюзный центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ). Прокурор понимающе взглянула на меня и попросила:
– Татьяна Ивановна, огласите, пожалуйста, итоги социологических опросов, касавшихся перестройки.
Женщина с массивной головой и крупными чертами лица ответила:
– Итогов много было… Например, в 1989 году мы предложили опрашиваемым выбрать желаемый тип трудовых отношений. Вариант ответа «Небольшой, но твердый заработок и уверенность в завтрашнем дне» подчеркнули тогда 45 процентов, вариант «Иметь собственное дело, вести его на свой страх и риск» – 9 процентов. Аналогичный опрос 1994 года дал результаты соответственно: 54 и 6 процентов.
Видно было: профессионал. Спустя столько лет цифры прочно сидели в ее памяти.
– Как вы можете это прокомментировать?
– По-моему, ответ очевиден: подавляющее большинство отвергало капитализм. Интересно, что так проголосовали даже предприниматели.
– Результаты других опросов это подтверждают? – продолжала спрашивать Прокурор.
– Абсолютно. В первые ельцинские годы советский период считали «тяжелым и бесполезным» лишь около пяти процентов населения. В 1995 году только 10 процентов выбрали ответ, что «дела идут в правильном направлении», а 2/3 россиян предпочли бы вернуться в доперестроечное время [92] . Напомню также о Всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года. 76,43 процента участников тогда поддержало сохранение Союза.
92
Заславская Т. И. Россия в поисках будущего // СОЦИС. 1991. № 8.
– Иначе говоря, большинство жителей СССР хотело оставаться в единой социалистической стране?
– Подавляющее большинство, – уточнила Заславская.
– Спасибо, вы свободны.
Социолог удалилась с некоторым недоумением. Она могла рассказать гораздо больше; да и к ней лично имелись достаточно жесткие вопросы – но сейчас ее показаний было достаточно.
– Подсудимый, вы продолжаете настаивать, что по
Горби смолчал. А что ему оставалось? «Демократические перемены» действительно проводила лишь пленочка псевдоэлиты, с целью – всех ограбить. Народ категорически возражал. Но нет у него методов продавить свою волю.
Бунт, майдан? Он никогда не бывает стихийным, его организуют дельцы из той же «элиты». И от бунта народу всегда делается только хуже. Выборы? На них побеждает не лучший, а тот, у кого больше денег на саморекламу.
Как же быть? Как народу отстоять свою волю?
В капиталистическом, либерально-демократическом обществе (где «каждый за себя», «обогащайся любой ценой») – никак. В таком обществе всегда паханствуют самые богатые и наглые, плевать им на народ.
Благо народа может защищать только монархия – в высшем смысле слова. Когда Царь ответственен не перед законами (которые сам пишет), а перед людьми и перед Богом. Когда Царь правит по совести… Кажется сказочкой для малышей, но Россия жила так – при Рюриковичах и поздних Романовых; Сталину удалось это частично возродить.
Пока я размышлял, Прокурор заявила:
– А теперь мы хотели бы пригласить свидетеля Олейника.
Секретарь нажал особую кнопку.
Украинский поэт и политик Борис Олейник был когда-то народным депутатом СССР – и видел советский парламент изнутри. Появившись в зале, он повел себя адекватно: стал встревоженно озираться. Слава богу, хоть этот жив… А особых примет у него не было: пожилой, седой, плотный.
– Здравствуйте, Борис Ильич. Расскажите, пожалуйста, как развивалась демократия при Горбачеве.
Олейник увидел бывшего генсека, что-то в голове у него состыковалось, он сразу успокоился и заговорил:
– Здравствуйте, товарищи. Вы правы, мне есть что вам поведать… Венцом демократии считался Съезд народных депутатов – как назойливо подчеркивалось, «впервые избранных демократически». Итак, Съезд открылся. Несколько дней я как писатель утопал в роскоши познания. Какие там были типажи! Лица, повадки, амбиции, наигранные истерики, заготовленные экспромты, мысли демонстративно смелые, своеобразный викторианский речевой стиль на грани блатной фени… Одевались они нарочито небрежно, вплоть до маек с эмблемой «Мальборо». С начальством общались фамильярно: порой, переваливаясь через стол президиума – разрезом пиджака к залу, – для равновесия игриво отбрасывали ногу.
Горбачев перебил:
– Борис, ну ты сгущаешь краски. Были ж и серьезные депутаты – хотя бы ты сам!
Да, они не раз общались лично, так что генсек его запомнил.
– Упаси бог, сие не касается большинства нормальных депутатов, которые опасливо посматривали на упомянутое агрессивное меньшинство, – ответил свидетель. – Однако меньшинство это с первых минут ловко сбилось в стайку. Чувствовалось, что они прошли соответствующий тренинг: сразу оккупировали трибуну и микрофоны и, пользуясь неопытностью большинства, «повели» съезд. Давняя публика, еще Достоевский о них писал: «Во всякое переходное время подымается сволочь, безо всякой цели и мысли, а лишь выражая собою беспокойство и нетерпение. Но эта сволочь попадает под команду кучки „передовых“, которые действуют с определенной целью и направляют весь этот сор куда им угодно… Дряннейшие людишки получили вдруг перевес, громко критикуют все священное, а первейшие люди стали вдруг их слушать; а иные так позорнейшим образом подхихикивать».