Предводитель энгов
Шрифт:
— Не станешь? — в ярости крикнул Мангеймер. — Это мы еще увидим!
— Нет, ваша милость, ничего вы не увидите!
— О ком же ты хочешь со мной говорить?
— О том, кого вы ищете.
— Гром и молния! — просияв, воскликнул капитан. — Коли так, пусть будет по-твоему! Солдаты, оставьте нас одних!
Драгуны нехотя повиновались. Незнакомец проводил их взглядом, дожидаясь, когда последний драгун затворит за собой дверь.
— Итак, капитан, — насмешливо воскликнул он, — кто же из нас двоих одержал верх в нашем споре?
— Тысяча чертей, говори, наконец!
— Да, да, конечно, дайте
С этими словами человек схватил бутылку меда, стоявшую на столе, и, приложив ее к губам, мгновенно осушил. Терпение Мангеймера было на исходе, но он все же овладел собой и воскликнул:
— Скорей! Выкладывай, что знаешь!
— Я знаю, что вы с вашим отрядом разыскиваете Свена Поульсена, или Свена-Предводителя, как его еще называют. Знаю и то, что он вас перехитрил и заставил проплутать несколько дней.
— Так. А сейчас он где?
— Где он сейчас? — повторил незнакомец с отвратительным смешком. — Господи, вот это-то вы и должны обнаружить!
— Значит, сам ты этого не знаешь и не можешь сказать, где он скрывается?
— Неужели вы думаете, что я пришел бы к вам, если бы мог найти его без вашей помощи?
Мангеймер вскочил с яростными проклятиями. Выхватив из ножен шпагу, он заорал:
— Клянусь Христом-искупителем! Сейчас я заткну тебе глотку!
Незнакомец тоже поднялся с места и, поймав Мангеймера за руку, воскликнул:
— Потише, капитан! Сядьте и выслушайте меня до конца! Я думал, что буду иметь дело с мужчиной, а не с крикливым младенцем! Я не знаю, где Свен, как я только что вам сказал, но мне известны его привычки и уловки, и вскоре я укажу вам место, где вы сможете его настигнуть. Не знаю я и того, сколько у него с собой денег, но какая разница, раз мы всё возьмем себе и разделим поровну.
— Разделим деньги? — с изумлением переспросил капитан.
— Половину — вам, половину — мне.
— Пятьдесят тысяч ригсдалеров?! — воскликнул капитан.
— Такая уйма денег? — обрадованно прошептал незнакомец. — Что ж, ваша милость, тем лучше: пополам работа, пополам и награда!
— Само собой, — отвечал Мангеймер, сопровождая свои слова кивком головы, — это вполне справедливо.
— Вы смеетесь надо мной, господин офицер! Но все равно будет по-моему: я возьму себе половину, а не то и все деньги. Хотите хитрить со мной — деле ваше. Может статься, вы и впрямь сильнее меня, впрочем, и это мы скоро проверим. У вас под началом много людей, а я один, и все же я говорю вам: видит бог, что бы вы ни задумали, вам не выбраться живым из этой страны и не насладиться деньгами Свена, покуда я не получу своей доли. А если вы вздумаете укрыться от меня под землей, я и там вас найду, будете ли вы почивать или бодрствовать под охраной ваших людей и при оружии. И вы нипочем от меня не избавитесь, покуда я не отправлю вас к праотцам — один, своими руками.
В голосе и выражении лица незнакомца сквозила такая властная угроза и вместе с тем такая непоколебимая уверенность в своих силах, что Мангеймеру в третий раз за время этой короткой беседы стало не по себе.
— Гром и молния! — воскликнул он с напускным равнодушием. — Что ты скулишь! Я же сказал: деньги
— Посмотрим.
— Кто ты такой — не из людей ли Свена — Предводителя энгов?
— Нет, я не из его людей.
— Так чей же ты молодец?
— А я, кстати сказать, и не молодец вовсе.
— Не молодец?
— Нет. Я — женщина по прозванью Головешка.
— Ты — женщина! — с издевательским смехом повторил Мангеймер.
— Да, ваша милость! Не смейтесь надо мной. Я стою любого мужчины. Вы скоро сами в этом убедитесь.
— Так как же, по-твоему, нам взяться за поимку Свена-Предводителя?
— Видите ли, — сказала Головешка, приблизившись к Мангеймеру. — Насколько я знаю, он повез свой клад на северо-запад, и в его положении это всего разумнее, поскольку в тех краях он реже будет встречать шведских солдат. Добравшись до Кёге, он переправится через залив, но мы должны догнать его раньше, чем он успеет это сделать. Вот о чем нам в первую очередь следует подумать. Поэтому самое лучшее — приказать вашим драгунам немедля сесть на коней. Мы обогнем город с севера и подъедем к развилке дорог. Все прочее обсудим в пути. Вы будете командовать своими людьми, а я…
— А ты будешь командовать мной, — пробормотал Мангеймер, с ненавистью взглянув на нее.
— Нет, ваша милость, — с улыбкой возразила Головешка. — Я только попрошу вас дать мне коня, который не отстал бы от остальных.
— Коня ты получишь, женщина! — сказал Мангеймер и вышел из горницы.
Оставшись одна, Головешка принялась со злорадным смехом потирать руки. Затем, взяв флягу с вином, стоявшую на столе у капитана, она осушила ее до дна.
Спустя полчаса отряд драгунов уже покинул усадьбу. Головешка ехала верхом рядом с Мангеймером. На ее сгорбленной тощей фигуре развевался синий кавалерийский плащ.
ПОГОНЯ
На другую ночь энги подожгли большой шведский сеностав на северной окраине Юнгсховеда — им надо было отвлечь внимание врагов от того, что происходило по другую сторону замка. Все устремились к месту пожара, а Свен между тем спокойно выкопал свою бочку и перенес в пещеру. Там он вынул из нее деньги и бумаги, спрятанные в кожаные мешочки, и переложил все это в брюхо убитого оленя.
Этого оленя отобрали вечером того же дня у егеря ленсмана Тюге Хёга вместе с письмом, которое тот должен был отвезти в шведскую ставку. Свен-Предводитель взялся выполнить это поручение на свой лад, и для этой цели они с Ивером облачились в костюмы помещичьих егерей.
В тот вечер в пещере было людно. Судя по всему, энги собрались в дальний путь: у каждого из них за плечом болтался туго набитый мешок. У всех энгов были также ружья, а на нагрудных ремнях висели маленькие пороховницы. Свен сдержал обещание, которое дал государственному совету, когда тот отказался прислать ему оружие, и сам добыл себе его. Все ружья были шведской работы, и энги начистили их до блеска. Откровенная гордость, с которой воины Свена поглядывали на свое оружие, свидетельствовала о том, что они лишь недавно завладели им. Свен молча зашивал в брюхо оленя денежные мешочки, лица его людей тоже были сосредоточенны и серьезны. Ане-Мария сидела на соломенной подстилке, держа на коленях маленького сына, и не сводила глаз со Свена.